Мужчина опять захрипел, дернулся и открыл мутные, желтые от
муки глаза.
– Ничего, – сказал ему Долгов, – ничего, все будет
нормально. Как тебя зовут?
– Андрей.
– Сколько тебе лет?
Человек силился что-то сказать и не мог. Тоненькая струйка
крови показалась из запекшегося рта. Долгов исследовал его раны и говорил, не
останавливаясь.
– Вот так нажимаю – больно?
– Да.
– А так?
– И так.
– Ты куда ехал-то? К теще на блины?
Откуда в голове взялась эта теща?.. Впрочем, совершенно
неважно, что говорить, самое главное говорить, и чтобы пострадавший слышал!
– К теще на блины нужно медленно ехать, нехотя, а ты небось
спешил, да?
Вокруг стал собираться народ – Долгов не поднимал головы, но
видел многочисленные ноги. Рычали и сигналили машины.
Под лопатки лежащего он подсунул руку, так, что голова у
того немного запрокинулась назад, как у неживого, но взгляд сфокусировался, и
губы сложились, и мужчина просипел с усилием:
– Больно.
– Это даже хорошо, что больно. Это значит, что ты жив!.. Все
будет нормально.
Долгов понятия не имел, нормально будет или нет, но точно
знал, что прежде всего нужно успокоить пострадавшего, а потом разберемся!..
– Принесите аптечку, – громко приказал он в сторону каких-то
лакированных ботинок.
Ботинки переступили, потому что кровь, очень темная на
асфальте, подбиралась уже близко.
– Аптечку из машины мне! – повторил Долгов ровным голосом. –
И какую-нибудь одежду!
– А… какую одежду-то? – спросили со стороны лакированных
ботинок.
– Любую. И «Скорую» вызвать!
– Вызвали уже.
– Он умирает, да?..
– Удар-то какой был! Машину в лепешку смяло!
– Одежду ему надо! Этот вроде одет! Зачем одежда?!
– Вот возьмите подушку! Подходит?
– А «Скорая»-то как проедет?! Вон тачек сколько!
– Подушка не подходит, – громко сказал Долгов. – Пиджак,
пальто, что-нибудь! И аптечку!
Он посматривал на пострадавшего, контролируя его дыхание.
Нужно остановить кровотечение и уложить мужика так, чтобы ему было легче
дышать.
– Голову-то ему зачем повернул?! Положи его ровно, слышь,
парень? Я в авиации служил, знаю, что говорю!
И чьи-то уверенные руки вдруг взяли лежащего за плечи.
– Всем отойти на два шага назад! Я врач! – рявкнул Долгов. –
Отойти от больного!
Руки исчезли, зато рядом с Долговым очутился пиджак. Он
быстро скатал его в твердый валик и подсунул под лопатки пострадавшего.
Стерильного бинта в автомобильной пластмассовой аптечке с красным крестом на
крышке не оказалось, и Долгов велел принести другую.
Пока он бинтовал бедро, пострадавший тяжело дышал и время от
времени постанывал, а потом прохрипел, будто вдруг осознав что-то:
– Я умираю, да?
– Нет, – отрезал Долгов.
Он затянул узел, заглянул в аптечку, порылся в ней, нашел
шприц и посмотрел на свет ампулу с обезболивающим. Оно оказалось безнадежно
просроченным.
– Есть еще у кого-нибудь аптечка?! Только купленная не
десять лет назад!
– Больно, – пожаловался пострадавший.
– Ты кем работаешь?
– Ме… менеджером.
– Никогда не понимал, что это такое, – быстро сказал Долгов,
раскрывая следующую аптечку. Вокруг него на асфальте валялось штук пять этих
самых аптечек. В последней наконец было все, что нужно, он разорвал упаковку
шприца и набрал прозрачную жидкость. – Всегда мечтал быть менеджером, но до сих
пор не знаю, кто это такие. Хорошо, что тебя встретил, хоть понял, как они
выглядят!
Он быстро ввел препарат. Повязка подмокала, но не слишком,
значит, кровотечение ослабевает.
Надо ждать «Скорую», на месте больше ничем не поможешь.
Хорошо, что пострадавший сам дышит, но Долгов оценивал состояние как тяжелое.
Нужна интенсивная терапия, а какая на дороге может быть интенсивная терапия!
– Сейчас тебе станет легче, – сказал он раненому, доставая
мобильный телефон. – Ты в каком институте учился?
– В университе… те… я…
– А я в медицинском. Поступал в физтех, но меня не приняли.
Трояк по физике получил. Расстроился ужасно.
Человек на асфальте вновь разлепил мученические глаза и
скосил их на Долгова, стоящего перед ним на коленях с телефоном возле уха.
– Мне повезло, – выговорил он с усилием и даже улыбнулся. –
Если бы тебя приняли, кто бы меня… спасал?..
Долгов, по своей вечной привычке ни с того ни с сего
восхищаться людьми, пришел в восторг. Человек лежит на МКАДе с разорванным
бедром, залитый кровью и засыпанный стеклянной крошкой, и больно ему везде, и
невыносимо, и страшно, и он еще находит в себе силы… шутить?! Это дорогого
стоит!
– Все будет нормально, – пообещал он пострадавшему, – нужно
потерпеть немножко, и все.
Телефон возле уха гудел длинными гудками, а зеленая и желтая
бледность понемногу стала покрывать лицо лежащего, и оно в одну секунду
залилось потом, и Долгов снова нащупал пульс у него на шее.
– Халлоу, – на иностранный манер протянули в трубке.
– Пал Сергеевич, – быстро сказал Долгов, считая пульс, – это
Дмитрий Евгеньевич. У вас сегодня по «Скорой» кто дежурит?
– У на-ас? – тянул голос в трубке. – Вроде Ованесов, а что
такое?
– Да авария рядом с вами, на МКАДе, как раз напротив вашего
поворота! Отправьте прямо сейчас реанимацию! Наверняка вам уже звонили, но на
всякий случай отправьте.
– Тяжелые есть?
– Один есть, других я пока не смотрел.
– Сделаю. А вы сами?
– Что?
– Ну… не того? Не пострадали?
– Нет, все в порядке. Если можно, побыстрее, Пал Сергеевич!
– А что? Не дышит?
– Пока все в порядке, но динамика мне не нравится.
В трубке вздохнули.
Вечно вы куда-нибудь влезете, уважаемый Дмитрий Евгеньевич,
а нам «давай быстрей!» – вот что означал этот вздох. Вечно вас на подвиги
тянет, а нам реанимацию отправляй! Вечно вы спасать кидаетесь, а нам хорошо
известно, что всех не спасешь!..
Долгов знал совершенно точно, что, несмотря на вздохи, на
иностранное и вальяжное «халлоу!» в трубке, невзирая на все свои ужимки и
прыжки, Павел Сергеевич Ландышев реанимацию пришлет и пропасть больному не
даст. Он служил главврачом много лет, и его больница была одной из лучших
«скоропомощных» в Москве!
