– Отлично!
– Да что же мне договорить-то не дали?! – закричал депутат
Шарашкин. Его голос, не усиленный микрофоном, который тоже выключался в
рекламной паузе, прозвучал странно, как будто издалека. – Танечка, ты что ж
меня перебила?!
– А что это вас понесло президента разоблачать?! – не
оглядываясь, огрызнулась Таня. Из-за декорации к ней бежали гримерша Аллочка с
кистью за ухом и пудреницей в руках, шеф-редактор и ассистенты. – Или вы
хотите, чтобы нас завтра закрыли?!
– Вот тебе и свобода слова! Какая ж это свобода?!
– А такая, что президент у нас законно избранный, а вы его
чуть ли не разбойником с большой дороги называете! Да еще в прямом эфире!
– Я не знаю, какие разбойники, – опять завелась бабуся с
нездоровым лицом, – а вот кто есть разбойники, так это все до единого
медицинские врачи! У нас в поликлинике одна сидит, как сыч, не обойти ее, не
объехать!
Размалеванная девчонка в декольте сильно дернула бабусю за
рукав, и та посмотрела на нее с возмущением.
Студия опять зашумела на все лады, и какой-то дядька
поднялся со своего места и стал кричать, обращаясь к депутату:
– Василий Иванович, а, Василий Иванович!
– Все по местам! – гаркнули по громкой связи, и дядька в
испуге плюхнулся на скамейку. – Ти-ха!
– Танюш, все хорошо, – говорила редактор Ирина Михайловна,
пока Аллочка обмахивала кисточкой безупречное Танино лицо. – Все замечательно,
ты только не давай Шарашкину углубляться, а то он тебя уведет от темы. И
племянника нужно расшевелить. Спроси у него, кто наследует права на дядины
книги, там вопрос тоже очень мутный, потому что Грицук фэнтези свою, никому не
нужную, издавал у Ярослава Чермака, издательство «Чело», а вот этот, последний
роман Чермак издавать не стал, то ли испугался, то ли решил, что это просто
ахинея!
– А это ахинея? – быстро спросила Таня и облизала губы. Она
терпеть не могла, когда пудра сыпалась на губы.
– Ну, скорее всего, конечно, ахинея! – уверенно сказала
шеф-редактор. – А может, он просто спятил, этот Грицук! Ты упирай на то, что
его в больнице залечили до смерти и что в этом есть некая детективная
подоплека! Только сама ничего не говори, пусть герои говорят!
– Не первый день замужем, – пробормотала Таня.
– Танечка, стой смирненько, мне только губки подвести, и
все!
– Минута, – объявил режиссер по громкой связи на всю студию.
А потом в наушник, только ей одной: – Начнешь с племянника, а затем перейдешь к
студии. Все сведешь к медицине. Шарашкину больше слова не давай. Пусть с места
орет. Если будет очень орать, я его петлю закрою, и все!
«Закрыть петлю» означало выключить петличный микрофон,
прицепленный к депутатскому пиджаку из негнущейся ткани.
Таня улыбнулась и кивнула в камеру.
Ровно за десять секунд до эфира с площадки всех как ветром
сдуло, и режиссер скомандовал:
– На исходную!
Таня забралась на третью ступеньку в центральном проходе,
где ковролин был сильно вытерт ее туфлями, даже дырки от каблуков виднелись!
Сколько раз за три года она становилась на это самое место, занимала «исходную
позицию»!
Таня стала, расправила плечи, нашла «свою» камеру,
перевернула страницы в большом блокноте на пружинах, который все время держала
в руках. Там были «подсказки». Она неотрывно и пристально смотрела в камеру.
Несколько секунд абсолютной тишины, а потом откуда-то с
небес вдруг упала музыка и казавшаяся темной студия озарилась неземным светом и
словно заиграла новыми красками, и ведущая сказала сердечно и дружелюбно, и
как-то очень по-свойски, словно за черным глазком камеры не было «миллионов
телезрителей», абсолютно ей незнакомых, а были все свои, милые, почти домашние
люди:
– В эфире ток-шоу «Поговорим!» и его ведущая Татьяна
Краснова! Сегодня мы обсуждаем событие, которое по праву можно считать одним из
главных на этой неделе. Совершенно неожиданно ушел из жизни писатель Евгений
Грицук, написавший одну из самых громких разоблачительных книг последнего
десятилетия «Девять жизней». Он скончался в больнице при странных
обстоятельствах, которые до сих пор остаются невыясненными. Нам неизвестно,
возбудила ли Генеральная прокуратура дело по факту смерти писателя. Мы можем
лишь сообщить вам, что профессор Дмитрий Долгов, лечивший Евгения Грицука, от
участия в нашей программе отказался.
Где-то далеко, за трибунами, громко захлопала Женя
Перепелкина, гостевой редактор, и следом за ней неистово зааплодировала вся
аудитория, как будто Таня сказала что-то на редкость умное.
«Подведись к племяннику», – просуфлировал наушник.
– Сегодня у нас в студии присутствует племянник Евгения
Ивановича Грицука. Анатолий, здравствуйте еще раз!
Племянник вытаращил глаза. Таня ослепительно ему улыбнулась.
– Поздоровайтесь с нашими телезрителями!
– Здравствуйте, – пропищал племянник, незнакомый с законами
телевидения. Он наивно полагал, что если поздоровался один раз, то во второй
здороваться не имеет никакого смысла!..
Таня сбежала со своей третьей ступеньки и подсела к
племяннику.
– В первой части нашей программы мы говорили о том, что ваш
дядя, опасаясь мести, даже вынужден был лечь в больницу. Вы не знаете, чьей
именно мести он опасался?
– Не знаю, – тоскливо сказал племянник.
– А сколько он пробыл в больнице?
Анатолий посмотрел на Таню, повел плечом и понурился.
– Дядя… он такой… он самостоятельный очень… с нами не
советовался… мы и не знали, что он в больнице… Только когда помер, нам
позвонили, чтобы сообщить, значит, эту трагическую новость.
– А кто позвонил?
– Я не знаю. Сестра, что ли, позвонила, а может, и врач. Это
папа разговаривал, то есть дяди моего брат, то есть мой папа…
– Вы не волнуйтесь, – тепло сказала Таня. – А кто наследует
права на книги вашего дяди?
Племянник вдруг насторожился, и бабуся из верхнего ряда
вытянула шею, и вообще по студии прошел короткий гул.
Вот интересно. Когда говорили, что генеральный прокурор
подлец, и министр обороны подлец, и вообще все подлецы, так сказать, гуртом,
никто особенно не волновался. Но как только заговорили про врачей, бесплатные
лекарства и наследство, все моментально оживились.
– Да какая разница, кто наследник?! – загудел опять депутат
Шарашкин. – Тут дело вовсе не в том, кто кому наследует! Тайна, которую Евгений
Иванович наш в могилу забрал, всем нам наследством осталась, вот и весь сказ!
Депутат по-прежнему выражался сколько мог «почвенно». Таня
отвернулась от него.
