Долгов умел совершенно обыкновенные слова говорить как-то
так, что даже самые бестолковые собеседники слышали не слова, а тон и именно этому
тону беспрекословно подчинялись.
– Не забудьте рентген сделать! Слышите, уважаемый?!
– А?!
Долгов стремительно подошел к машине «Скорой помощи».
– Рентген, говорю, – повторил он, глядя фельдшеру в глаза. –
С этой женщиной есть кто-нибудь?
– А?! С какой?!
– С пострадавшей, – выговорил Долгов сквозь зубы. – Одна она
была в машине или с ней кто-нибудь был?
– Да откуда ж мне!..
– Я еще была, – прозвучал у него за спиной тоненький
голосок. – Меня тоже ударило!
Долгов повернулся.
Девушка, хорошенькая до невозможности, в джинсиках и
кургузой курточке, стояла у него за плечом и таращила глаза. На щеке у нее был
порез, и джинсы выпачканы чем-то темным. Долгов поначалу решил, что это кровь,
а потом понял, что нет, не кровь. Масло, может, или что-то похожее.
Пока он рассматривал ее джинсы, а потом порез на щеке,
девушка стояла смирно и только мелко дрожала, а потом, когда он стал щупать ей
голову и заглядывать в глаза, неожиданным и странным образом переполошилась.
– Вас как зовут? – спросил Долгов, глядя ей в зрачки.
– А вам зачем?
Долгов развеселился.
– Ну, просто чтобы знать, как вас зовут!
Девушка вдруг попыталась вскинуть голову, которую он крепко
держал обеими руками, и сказала абсолютно светским тоном:
– Послушайте! Ну, может быть, не сейчас?!
– Что не сейчас? – не понял Долгов.
– Ну, знакомиться будем не сейчас?!
– Так чего? – выдвинулся фельдшер, который было уселся на
переднее сиденье «Скорой». – Мы едем, что ли?.. Там у меня полна коробочка,
трое их!..
Теперь, после воспоминаний об институте усовершенствования
врачей, он признал полное долговское превосходство над собой и почитал его
начальником.
Долгов отпустил девицыну голову, нагнулся и пощупал ее
джинсы с той стороны, где было особенно грязно – просто чтобы убедиться, что
это не кровь.
– А женщина с травмой головы вам кто?
– Сестра. И перестаньте хватать меня за ноги, это
неприлично, в конце концов!
– Поезжайте с ней, – велел Долгов. – У нее может быть
серьезная травма, и нужно проследить, чтобы ей сразу же сделали рентген.
Сможете?
– А?..
– Сможете поехать и проследить, чтобы ей сразу же сделали
рентген?
Девушка посмотрела по сторонам, словно в поисках ответа на
этот чрезвычайно сложный вопрос. Долгов понимал, что она в шоке, но ему
хотелось, чтобы соображала она чуть побыстрее.
– Как же я поеду? – плачущим голосом спросила девушка. – А
машина?
– Какая машина?
– Моя! Это сестра за рулем была! Она! Я рядом сидела, а она
была за рулем и разбила мою машину!
Глаза у нее налились слезами, и стало понятно, что сейчас
она начнет рыдать. Долгову некогда было с ней возиться.
– Вы должны поехать в больницу с вашей сестрой, – тихо и
отчетливо сказал он. – Прямо сейчас. Вы меня поняли?
Не только фельдшер со «Скорой», но и девушка, услыхав его
тон, моментально внутренне признала его превосходство над собой, перестала
всхлипывать и покорно полезла в машину.
– Хорошо, – сказал Долгов и крикнул фельдшеру: – Поезжайте с
богом!
– Доктор, доктор, – забормотали рядом, – у меня кровь не
останавливается! Что делать, доктор? Ведь… того… истеку, ей-богу, истеку! От
потери крови, говорят, Пушкин умер!
Долгов оглянулся посмотреть, кто это такой образованный и
знает, от чего умер Пушкин. В этот момент телефон, который словно знал, что
раньше звонить никак нельзя, затрещал у него в кармане. Долгов полез за
мобильником, одновременно краем глаза изучая смирного перепуганного дядьку,
который держался рукой за грудь. Вся полотняная курточка спереди у него была в
крови, и пальцы, которыми он прижимал курточку, тоже были очень красными.
– Дима, – позвала в телефоне Алиса. На заднем плане, за ее
голосом, слышался приглушенный мирный, вкусный ресторанный шум. – Ты где? Я
тебя жду.
– На МКАДе.
– Ты еще так далеко?! – ужаснулась Алиса. – А я уже в
ресторане. Михаил Ефимович только что подъехал. Он еще не зашел, но мне в окно
видно его машину!
– Очень хорошо, что видно машину, – проскрежетал Долгов. – Я
задержусь, а ты его займи чем-нибудь?
– Чем мне его занять?! Он же хотел с тобой увидеться, а не
со мной!
– Он увидится, но попозже.
Тут ее натренированное ухо уловило наконец, что что-то
неладно.
– Дим, что происходит? С тобой все в порядке?
– Со мной все в порядке, – уверил ее Долгов. – Я сейчас не
могу разговаривать, после перезвоню.
И сунул телефон в карман.
– Давайте посмотрим, что там у вас, – сказал он смирному
дядечке и аккуратно, но властно оторвал от груди его руку. Рука была липкой от
крови, дяденька следил за ним испуганными глазами.
– Да ничего особенного нету, доктор, но того… кровит сильно.
– Давайте посмотрим, – повторил Долгов. – Чем вас ударило?
– Да я и не видал, чем там меня… Как будто в стенку с
разгону… тридцать лет за рулем и никогда…
Долгов развел в стороны полотняные полы его курточки и
задрал на тощем животе темную от крови майку.
Ничего особенного под майкой не обнаружилось, только
глубокий порез, на самом деле глубокий, с краями.
– Что ж вы раньше не сказали? – тихо спросил Долгов. На
первый взгляд ничего страшного, но в ране вполне могли остаться осколки стекла.
– Так… когда же раньше, доктор? Вы же того… заняты были.
Пострадавших много, а у меня просто порез.
Долгов быстро взглянул ему в лицо.
– Нужно рентген сделать, а по большому счету хорошо бы
ультразвук. И швы наложить!
– А так-то не заживет, доктор? – улыбаясь бравой насильной
улыбкой, спросил дядечка. – Чего там, швы, рентген!.. На мне все как на собаке
заживает, вот ей-богу! Я в авиации служил.
– Это хорошо, – похвалил его Долгов. – Авиация – это
прекрасно. Рентген, а потом швы. Обязательно!
Дядька совсем затосковал и стал отводить глаза.
– Да и «Скорая» уж уехала, – забормотал он. – И машину я
здесь не оставлю!.. Как я потом ее отсюда забирать-то буду! Еще на стоянку
уволокут, плати за нее, потом и не найдешь! А если она здесь будет стоять, так
ее всю раскурочат к Аллаху!.. А перевязочку мне нельзя, доктор? – вдруг спросил
он с надеждой. – Перевязать, да и дело с концом! Подумаешь, порезался! Лишь бы
кровью не истечь, как этот самый Пушкин!
