Никогда.
Он мечтал об этом днями и ночами, и иногда ему казалось, что
он уже убил его – это же так просто! И это решило бы все его проблемы и
избавило бы его от всех навалившихся на него несчастий!..
Потом перестал мечтать.
Это было глупо – убивать человека просто так, потому что ты
ненавидишь именно его. Он-то ведь не виноват в том, что ты так его ненавидишь!
Скорее всего он ничего не знает о твоей ненависти, ему-то как раз хорошо и
весело живется, это ты проиграл, проиграл все, что можно проиграть, и теперь малодушно
мечтаешь не жить или прикончить того, кто отобрал у тебя все!
Андрей несколько раз прошел мимо него, чтобы удостовериться,
что это действительно он.
Это был он с его отвратительной манерой разговора, с его
захватанными очками, с его привычкой откидываться назад на стуле и желанием
поразить собеседника чем-то особенно умным!..
Андрей Кравченко забыл, зачем приехал. Он забыл про своего
ангела-хранителя и про то, что приехал «отблагодарить».
Вся его прежняя жизнь вдруг стянулась в одну точку, как стягивается
в точку материя, когда погибает одна Вселенная и возникает другая. Андрей
Кравченко был отлично осведомлен обо всем, что касалось Вселенных, потому что
когда-то закончил физико-математический институт.
Одна Вселенная погибла, а другая на ее месте так и не
возникла.
Вранье это все. Красный помпон, поцелуи и парк по выходным –
все ложь, теперь он точно это знал.
Он точно знал, что убьет того человека, и ему вдруг стало
весело и легко, как когда-то, когда у него были длинные патлы, теннисная ракетка
с ручкой, протертой до дыр, и любовь.
Некоторое время он придумывал, как именно его убьет, и в
конце концов придумал.
В этот миг ему стало наплевать на все, даже на
необыкновенную Дашку, которую он, кажется, любил. Не стало никого вокруг,
остался только он один, Андрей Кравченко, и его Вселенная, стянувшаяся в
крохотную точку.
Как известно, после того, как материя стянулась в булавочную
головку, происходит взрыв сокрушительной силы.
Взрыв произошел.
И уже который день Андрей мучается спиной и не знает, что
делать дальше.
У него оставалась одна-единственная надежда – тот самый
ангел-хранитель по фамилии Долгов, и Андрей уже знал, что без его вмешательства
не обойтись.
В конце концов, он спас его один раз. Может быть, спасет и
во второй.
Они договорились встретиться в кафе, хотя Глебов и
сопротивлялся. Впрочем, достаточно вяло. Ему просто нужно было с ней
поговорить, и то, что в кафе не очень удобно, его не слишком занимало. Ну,
неудобно, и ладно. Подумаешь!.. Хотя потом он жалел, что не дожал Свету тогда,
когда они вышли от Чермака.
Все в этой стране знали его в лицо. Как только он садился за
столик в ресторане, к нему сразу же выстраивалась очередь за автографами.
Впрочем, автографы – это полбеды. Очередь страждущих законности и
справедливости – вот это было трудно выдержать. Глебов с его привычкой спасать
мир всегда внимательно слушал этих самых страждущих, и пытался давать дельные
советы, и оставлял свой телефон, за что его всегда ругал помощник.
– Что же вы, Михаил Алексеевич, без разбору всем свой номер
суете, – говорил помощник, которому не было никакого дела до спасения мира. – А
если она шизофреничка или идиотка?! Начнет вам на мобильный названивать, что вы
тогда станете делать?!
– Тогда, – отвечал невозмутимый Глебов, – я, дорогой ты мой,
телефон на тебя переключу, и тебе придется что-то с ней делать! А людям надо
помогать, если мы уж выбрали себе такую работу!
Помощник все твердил, что так нельзя, всех, мол, все равно
не спасешь, а Глебов продолжал всех выслушивать, давать советы и номера своей
приемной.
Светлана сказала, что будет ждать его в кафе на Сретенке, и
он приехал намного раньше, просто потому, что в офисе ему не сиделось.
Взглянув на часы, он понял, что времени у него еще слишком
много, чтобы просто так провести его в машине за телефонными разговорами,
которых в последнее время накопилось великое множество. Да ему и не хотелось
разговаривать! Все основные дела были переделаны, мэр на свободе, и наплевать
на все остальное!
Он поставил «Ягуар» под знаком «остановка запрещена», но
так, чтобы его не уволокли эвакуаторы – в этом он был большой специалист.
Он поставил машину и зашел в первый попавшийся магазин, где
его, конечно, сразу узнали и стали предлагать какие-то вещи.
Глебов рассеянно купил себе галстук.
Он все время думал о Светлане и о том, что будет с ними
дальше, и все никак не мог придумать. Он знал, что решать проблемы можно только
по мере их поступления и уж никак не заранее, но ничего не мог с собой
поделать. Он еще ничего не знал толком, но уже заранее боялся, и это было на
него не похоже. Совсем не похоже!..
Когда он был маленьким, мать часто ругала его за то, что он
«вечно в себе и непонятно о чем думает!».
– А как же не думать, – оправдывался маленький Глебов, –
если мне думается, и все тут!
В данный момент ему тоже просто думалось, и все тут, и он
прикидывал, что станет делать, если вдруг окажется, что писателя Грицука
отравила его бывшая жена.
Впрочем, какая бывшая! В разводе они никогда не были,
следовательно, самая настоящая жена! Вернее, уже вдова.
Если все это выплывет наружу – а выплыть может, потому что в
дело вмешались журналисты, – ей несдобровать. И он, Глебов, даже предположить
пока не может, как именно будет ее защищать!
Он послонялся по Сретенке, поймал взгляды двух каких-то заполошенных
девиц, которые сначала пробежали мимо него, потом вдруг вернулись к палатке с
сосисками и снова побежали, оглядываясь.
– Видишь, видишь, – просвистела одна из них шепотом, который
был слышен, должно быть, на Трубной, – я же тебе говорила, что это он!
Глебов мельком им улыбнулся. Про спасение мира и про
страждущих он всегда помнил хорошо. Эти были не похожи на страждущих, но
Глебову нравилась его собственная известность. Даже когда думал совсем о
другом, он любил свою известность и ценил ее.
Еще какие-то люди, по виду «гости столицы», остановились
прямо перед ним и разинули рты. Глебов их обошел.
– Да не он!..
– А я тебе говорю, он самый!
– Да станет он посреди бела дня по улице шататься! У него
небось дел невпроворот и охранников целая куча! А этот, смотри, идет себе
один!.. Точно не он!
– А может, и не он. Тот вроде постарше! А как фамилия его, я
забыла?..
– Дура! Фамилия его Хренов! Нет, подожди ты, не Хренов!.. Но
как-то похоже! А, Зернов, вот как!..
