– Нет, – Таня смотрела на него в упор, глаз не отводила, и
ему это совсем не нравилось. Она редко решалась на такие открытые акции
протеста. – За вещами ты заедешь завтра или послезавтра, когда я буду на
работе. Я не хочу, чтобы ты здесь торчал. Сейчас приедет Макс, и у нас большие
планы на вечер. Так что уезжай. Прямо сейчас.
Он не поверил. Он спросил, что это значит.
– Это значит, что я больше не могу тебя видеть, – четко
выговорила она. – Спасибо тебе громадное за все, и поставим на этом точку.
Он все еще не верил, хотя уже испугался. С ним она никогда
не говорила телевизионным голосом.
– Я больше не могу, Колечка, – сказала она, когда он стал
растерянно бормотать, что ее любит. Очень сильно любит, и если делает ошибки,
то только от любви. – Я больше не могу притворяться. Я хочу жить своей жизнью,
а ты заставляешь меня жить твоей. Я слишком много сил ухлопала на эту свою
жизнь, а ты ее почти разрушил. Давай уезжай. Машину можешь оставить себе. А
ключи от дома верни мне.
Все еще не веря ей, он натянул обратно потный носок,
высказал все, что думал о ней в данный момент, швырнул на стол ключи, так что
попал в полосатый кувшин со свежезаваренной мятой. Кувшин дзинькнул и разбился.
Крышка отлетела, по столу потекли зеленые ручьи.
Он еще и дверью хлопнул так, что из дальней комнаты
прибежала Ритуся и осведомилась, в чем дело.
– Ни в чем, – сказала Таня мрачно. Тряпкой она вытирала со
стола зеленые лужи. – Я выгнала Колечку.
– Как?!
– Взашей, – мрачно ответила Таня и поволокла тряпку в
раковину. Чтобы не капало, она подставляла под нее другую ладошку ковшиком.
Ритуся посмотрела на нее, отобрала тряпку и сама стала
вытирать. Таня вытащила хрусткое полотенчико и еще подтерла насухо. Руки у нее
немного дрожали.
Где-то далеко, на участке, взревел мотор, потом взвизгнули
шины, что-то стукнуло, как будто Колечка врезался в ворота. Таня с Ритусей
переглянулись.
– Смотри-ка ты, – удивленно сказала Ритуся, – и впрямь
отбыл!
– Говорю же, я его выгнала! – крикнула Таня. Ритуся была ни
в чем не виновата, но Тане очень нужно было на кого-нибудь накричать. – Что
здесь непонятного?!
– А то, что он отбыл! – Ритуся деловито полезла в ящичек,
где они хранили лекарства. Достала склянку и стала капать в стакан. – Ты-то
выгнала, а вот что он ушел – загадка!
Она разбавила содержимое стаканчика водой, понюхала,
сморщилась и сунула Тане под нос:
– Пей!
– Не буду!
– Бу-удешь!
Таня махнула стаканчик и подышала открытым ртом.
Ритуся оперлась руками о стол и немного подумала.
– Значит, совсем выгнала?
Таня покивала. Лекарство плескалось у нее в горле,
перемешивалось со слезами, и ей казалось, что ее сейчас вырвет.
– Точно назад не возьмешь? Ты же у нас добрая, порядочная!
Честная такая!..
– Ритуся! – взревела Таня.
– Отлично, – заключила Рита. – Значит, вещи я соберу, а мой
муж их к нему на квартиру отвезет. В дом он пусть не является, нечего ему здесь
делать! И ты его сюда не вызывай и ни на какие разговоры душевные с ним не
соглашайся! Лучше всего тебе сейчас в командировку поехать. Нету у тебя никаких
срочных командировок?
Таня отрицательно покачала головой, глядя на домработницу во
все глаза.
– Замки все поменяем, – продолжала Ритуся деловым тоном, как
будто обсуждала план званого воскресного обеда. – И на воротах, и в доме. Ключи
он швырнул, конечно, но кто его знает, может, он давно дубликатов понаделал!..
Завтра охранников вызову, и поменяем! Максима в это дело не втягивай. Нету его
и нету, гоголя-то нашего!
Тут Ритуся взялась за голову и захохотала.
Глядя на нее, Таня тоже начала улыбаться, потом посмеиваться
и вдруг захохотала громко, от души.
– Я ведь думала, – сквозь смех выговорила Ритуся и икнула, –
что ты от него никогда не отделаешься, от кручинушки этой! Это же надо, сколько
он тебе крови попортил, и все у меня на глазах! Поначалу, когда еще любовь
была, я так радовалась, а потом как пошло!.. Это ему не то, то ему не это!.. А
ты на работе вкалываешь, дома вкалываешь! С ребенком лишнюю минуту побыть не
можешь, потому что все этого гоголя надо развлекать! А уж как он придет, как
ляжет, так и не знаешь, как подступиться, чего сказать, кабы не обидеть!
Обидчивый он у нас, гоголь-то!..
И она опять захохотала, а Таня, наоборот, заплакала.
– Поплачь, поплачь, – разрешила Ритуся, – это тебе сейчас
полезно. Только убиваться не вздумай! Подумаешь, какое сокровище пропало,
другого не обрящем!..
– Да не получается у меня ничего, – всхлипывая, выговорила
Таня. – Вы же видите! Ну, ничего у меня не получается! Колечка появился, я
думала – каменная стена, надежный, сильный! Я же все ему готова была простить,
лишь бы он только… лишь бы он только…
– Стена! – фыркнула Ритуся. – То-то, что стена, сто
пятьдесят килограммов весу, не сдвинешь! А какая из него стена-то? То он
недоволен, то он спать хочет, то за компьютером до утра сидит, а потом полдня
храпит, не выгонишь его на работу-то! И денег не получал ничего!
– Ритусь, деньги тут ни при чем! Кто это больше меня сможет
зарабатывать? Абрамович если только!..
– Абрамович сам по себе, – отрезала Ритуся, – его денежки
пусть жена считает! А гоголь наш уж себя-то содержать вполне мог бы! А ты ему
не только машины, ты ему даже трусы покупала! На трусы он тоже заработать не
умеет!.. Ребенок извелся весь, мать на себя не похожа!.. Насилу освободились,
бог спас! А она ревет!
– Вы же сказали – можно, – всхлипывая, выдавила Таня.
– Можно, можно, – Ритуся погладила ее по голове. – Ну ты
реви пока, а я пойду постели поменяю.
Таня утерла глаза кулаком и посмотрела на домработницу:
– Зачем?
– Зачем, зачем! Чтобы духу его тут не осталось! И белье все
я Маше отдам, которая у соседей работает, имей в виду! А ты новое купишь,
ничего, не разоришься!
И ушла. Таня еще поплакала немного, потом позвонила
Абельману.
Трубку взял какой-то незнакомый человек и сказал, что Эдуард
Владимирович ответить не может, потому что в данный момент оперирует. Таня
попросила передать, что встреча сегодня не состоится, и стала ходить по
гостиной и считать шаги, и все время у нее получалось разное количество шагов,
и она начинала считать снова.
Вот и все, означали ее шаги. Вот и все. Как просто.
Часа через полтора перезвонил Абельман и спросил, в чем
дело. Таня все еще ходила и считала шаги.
