Если можно сказать так о любви – она очень старалась.
Впервые в жизни и именно с ним она наконец-то поняла, что
означают всякие умные мысли маститых специалистов о том, что самым главным
должно быть удовольствие партнера. Никогда она не заботилась ни о чьем
удовольствии, кроме своего собственного, а тут вдруг оказалось, что самое
главное – чтобы он осознал и понял, что любим, да еще как любим!..
Она любила каждый сантиметр его тела, каждый вдох и выдох,
каждую капельку пота на спине, и он должен был об этом знать. Она очень
старалась, чтобы он это понял.
Может быть, он понял, а может, и нет. В конце концов, он
просто мужчина, пришедший на свидание с понравившейся ему женщиной! Это для нее
Вселенная закрутилась в другую сторону, а что для него какая-то там Вселенная,
когда он просто занимался любовью, да еще преступной, – супруга-то продолжала
оставаться супругой!
Они почти не разговаривали, и Алиса была этому даже рада,
ибо неизвестно, чем закончились бы разговоры, а любовь была такой горячей и
настоящей , что из нее следовало все – и ныне, и присно, и во веки веков!..
И Алисе было наплевать на то, что он позволяет ей любить
себя, а она будто настаивает ! Пусть так, пусть как угодно, лишь бы быть с ним,
в нем, в его запахе, в водовороте его эмоций, в его руках, ставших очень
горячими, словно у него поднялась температура.
Его тело, такое сильное и казавшееся ей невероятно красивым,
было в полном ее распоряжении, и он следовал за ней, куда бы она его ни
позвала. Она упивалась своим восторгом и вовлекала в восторг его.
Почему-то он почти не открывал глаза, боялся, что ли?.. И
когда в самый последний момент ей навстречу распахнулись его голубые глазищи,
горевшие неутоленным волчьим огнем, она испытала что-то новое, граничащее с
потрясением.
В этот, самый последний, момент он перехватил у нее инициативу,
будто не разрешил ей.
Нет, он словно сказал, дальше я сам.
Дальше я сам, и будь что будет!..
Она подчинилась, откуда-то зная, что так будет всегда – в
последний момент она ему подчинится – и ныне, и присно, и во веки веков!..
Не было никакого слияния, и нежности не было никакой. Был
штурм, стремительный и неудержимый, и в этот момент им стало решительно все
равно, кто кого заманил в постель! И они больше не знали, кто ведущий, а кто
ведомый.
Мне наплевать на то, что у тебя был муж, а до мужа, должно
быть, кто-то еще. Мне наплевать на то, что ты столичная штучка, а я парень из
провинции, поставивший себе цель завоевать мир и так и не завоевавший его.
Сейчас у меня одна-единственная цель – заполучить тебя, только тебя, тебя одну,
и именно так, как я хочу.
Я готов поглотить тебя целиком, сожрать тебя живьем,
испепелить тебя своим огнем, потому что только ты нужна мне сейчас, и ни о чем
другом я не могу думать.
Я не могу думать вообще, и кровь молотит мне в виски, и я
точно знаю, что умру, если не получу тебя, немедленно и целиком. Мне нужно,
чтобы здесь, со мной и вокруг меня, была именно ты, такая неудержимая и
страстная, трогательно наведшая красоту перед моим приходом – или ты думала,
что я не заметил?.. Я заметил и оценил все, можешь не сомневаться, и эти твои
попытки казаться лучше, чем ты есть на самом деле, были так смешны и
трогательны! Невозможно быть лучше, чем ты есть, – лучше, чем ты есть именно в
этот момент, когда принадлежишь мне, полностью и целиком! И мне наплевать на
весь мир, на его сложности, проблемы и ошибки.
Как хорошо, что ты тогда мне позвонила. Как ужасно, что ты
тогда мне позвонила.
Ничто не вернется обратно, и нам придется как-то с этим
жить, но все это будет потом, потом, а сейчас ты со мной, только со мной,
только во мне, только моя!..
– Ты сумасшедшая, – сказал он ей, когда они отдышались
немного. – А мне казалось, что ничего, нормальная…
– С нормальными женщинами очень скучно, Дима, – ответила она
с чрезвычайной гордостью, приподнялась на локте, посмотрела и, прицелившись,
стала целовать его в шею. Он почувствовал ее губы, прошедшиеся от ключицы до
скулы. Ее растрепанные волосы охапкой лежали у него на груди, и почему-то
именно этого зрелища – ее волос на своей груди, – Долгов почти не мог вынести.
Он всегда сердился, когда не знал, как справиться с
эмоциями. Сейчас он тоже рассердился и сказал, чтобы она с него слезла. Ему
невыносимо жарко, и вообще он должен принять душ! Немедленно.
– Душ?! – переспросила Алиса. – Ду-уш?!
– Алис, – сказал он твердо. – Дай я встану!
И он на самом деле сделал попытку встать! Он же не знал, что
ее Вселенная закрутилась в другую сторону и теперь центр этой Вселенной – он!
Конечно, она не дала ему встать! Хороша бы она была, если бы
просто так его отпустила! Пусть у нее нет приворотного зелья, заговоренных
розовых свечей и розмарина, но зато она теперь точно знает, что нужно с ним
делать, чтобы он не мог дышать! Ей очень нравилось, когда он переставал дышать
и прикрывал свои голубые глазищи, будто не в силах справиться с тем, что
видел!..
Он уехал от нее только под утро.
– У меня семья, – сказал он так же твердо и негромко, как
рассуждал о медицинском дезертирстве. – Спасибо тебе большое, но… больше ничего
не будет.
И ушел.
А она осталась. Наедине со своей Вселенной, которая
вращалась в другую сторону – и ныне, и присно, и во веки веков!..
Когда на столе под бумагами зазвонил мобильный, Таня читала
рейтинги за месяц. По рейтингам выходило, что та самая программа, в которой
обсуждали кончину писателя и депутат-почвенник Шарашкин выл не своим голосом, а
Таня металась между племянником покойного и этим самым депутатом, заняла первое
место, оставив позади с большим отрывом даже футбольную Евролигу!
Вот пойду сейчас, мечтала Таня, и как дам генеральному
продюсеру рейтингами по голове! И скажу ему – что ж ты, дорогой мой, делаешь?!
Чего тебе неймется?! Ты все нас учишь-учишь, что рейтинги – это все, а
оказывается, не все?! Есть еще политическая конъюнктура?! И именно из-за нее ты
так распереживался, что решил программу закрыть?!
Впрочем, Тане было отлично известно, что эта самая
конъюнктура есть всегда и везде, а уж особенно на Первом канале!..
Телефон на столе просто разрывался. Не отводя глаз от
заветных цифр, любуясь ими, она раскопала его среди бумаг:
– Да!
– Хотите, анекдот расскажу? – спросил Абельман доверительно.
– Только он приличный, а я приличные анекдоты рассказывать не умею!
Таня оторвалась от рейтинга, с наслаждением потянулась и
сказала весело:
– Тогда, может, не надо анекдотов, Эдик?
– Рассказываю, – провозгласил Абельман так торжественно,
будто она умоляла его рассказать. – Значит так. Открывает мужик дверь на
звонок. А за дверью смерть, в саване, с косой, но маленькая-маленькая! Ну,
мужик хватается за сердце и начинает ее упрашивать. «Что ж ты, – говорит, – так
рано пришла?! У меня дети еще маленькие, и работа только-только стала
налаживаться, и зарплату прибавили! Ну, подождать не могла, что ли?!» Смерть
слушала, слушала, а потом говорит: «Да не переживай ты, мужик! Я за хомяком!»
