Нельзя сказать, что женщины расстались подругами, но, во всяком случае, Татьяна многое поняла и многое ей простила. Она заторопилась домой, не желая столкнуться с ее супругом, да и время уже было позднее. На третьем этаже она слегка заколебалась – не попробовать ли еще раз заглянуть к Жене? Но одна мысль о том, что придется общаться с Петром, удержала ее от этого. Теперь, после рассказа Юлии, она и сама его боялась – причем всерьез. Алины тоже дома не было. И Татьяна поехала домой.
Из еды в холодильнике оказалась пачка масла и кочан подвядшей капусты. В последние дни она совсем не ходила по магазинам. Татьяна чертыхнулась, но тащиться в супермаркет было уже не под силу, поэтому она решила потушить капусту, заправив ее черным перцем. Когда голоден – и это сойдет. Она поставила кастрюлю на медленный огонь и со вздохом отправилась в комнату – посмотреть вечерние новости.
Женщина просидела в кресле минут пять, пытаясь вслушаться в то, что говорит диктор, но ее мысли блуждали очень далеко от мировых и внутрироссийских проблем. Она думала о Нелли – не позвонить ли ее родителям? Может, девушка уже нашлась?
Обдумывая этот вопрос, она обводила взглядом комнату. И, наткнувшись на приоткрытую дверцу шкафа, остановилась. Уходя из дома, она закрыла дверцу. Это Татьяна помнила совершенно точно, потому что в последнее время в доме стала летать моль, и она старалась, чтобы та не добралась до теплых вещей. Женщина встала, пошла к шкафу и прикрыла дверцу. Та не желала закрываться – мешали упавшие на дно вещи. Она раздраженно открыла шкаф и замерла.
То, за что она больше всего опасалась – Ирина новенькая шубка, – исчезла. Вот здесь она висела – милая бежевая вещица из каракуля, в целлофановом чехле… И вот ее нет.
Не веря своим глазам, Татьяна сдвинула вешалки, посмотрела даже на пол, как будто такая вещь могла затеряться, как иголка. Шубки не было.
Кроме шубы, из шкафа исчезла также зимняя шапка мужа – он проносил ее всего два сезона, а также ее собственная дубленка. Татьяна не очень ею дорожила, вещь была довольно заурядная. Но другой у нее не было! Она смотрела в полупустой шкаф и пыталась понять, что же могло произойти. Неужели она сама в припадке безумия куда-то упрятала эти вещи, а теперь начисто об этом забыла? Да не может этого быть! И не очень-то много мест в их небольшой квартире, куда можно спрятать такую груду кожаных и меховых вещей. Разве что на антресоли – но те забиты до отказа материалами для ремонта…
Она беспомощно огляделась. Взгляд упал на сервант – там, в шкатулке… Сколько раз она себе говорила – не держать драгоценности на виду, все собиралась найти место поукромнее, все откладывала и вот…
Шкатулки не было. Она исчезла оттуда со всем своим содержимым. Там хранились старомодные золотые сережки с жемчугом – еще мамины. Мамино жемчужное ожерелье – Татьяна одевала его редко, а вот Ира просто обожала. Опять же – Ирины сережки с бриллиантами. Бриллианты были смехотворные – крохотные, почти без блеска. И стоили эти серьги не так уж дорого. Но сколько счастья они доставили десятикласснице Ирке, когда та вымолила себе наконец этот подарок к Новому году! Ее радость, зверские прыжки и слезы стоили любых бриллиантов, самой чистой воды… Было в шкатулке и старое колечко с каким-то красным камнем – Татьяна сама толком не знала его стоимости. Серебряные вещи – две браслетки, кольца с самоцветами, цепочка с крестом. Мужнины запонки с эмалью. Его золотая заколка для галстука с маленьким рубином – подарили коллеги на работе, к юбилею. У них было принято дарить дорогие подарки.
Татьяна смотрела на пустое место в серванте, и точно такая же пустота была у нее в голове. Она пыталась осознать то, что произошло, и не могла. Не могла протянуть руку, двинуться с места, что-то предпринять. Просто стояла и смотрела. До тех пор пока с кухни не потянулся противный горький запах подгоревшей капусты.
Только это стронуло ее с места. Она пошла на кухню, выключила конфорку, присела за стол. Наконец явилось слово, которое она искала и не могла найти, – «обокрали». А за ним потянулась рваная цепочка бессвязных мыслей – «кто», «как», когда», «пока меня не было дома», «что теперь делать»…
Наконец она пришла в себя окончательно. Первым движением было пойти в прихожую и проверить замки на входной двери. Дверь была в полном порядке – никаких следов взлома. Она тщательно обследовала скважины с внешней стороны – они даже не были исцарапаны. Ломом такую дверь не отожмешь – железная, сделана на совесть. Нет, ее никто не взламывал. И замки в полном порядке – открываются как по маслу. Тогда что?
Она вернулась в прихожую и взглянула на подзеркальник. Там всегда лежали ключи. Три связки – Ирина, ее собственная и мужа. Теперь – две. Вот ее связка – на ней висел брелок с адресом и телефоном мастерской, которая ставила им железную дверь. Ирина – с брелоком, который та купила сама. А ключи Алексея были, наверное, при нем. Где бы он сейчас ни находился.
– Это слишком, – произнесла Татьяна вслух.
И тут же вспомнила про деньги. Конверт с деньгами. Был в ящике письменного стола Иры. И Алексей это знал. После поминок деньги исчезли. Куда проще было подумать на кого-то из гостей, чем на собственного мужа. Тот не мог взять этих денег!
А он их взял.
Эта мысль была так ясна и беспощадна, что женщина даже застонала. «И я же спрашивала его – куда подевались деньги?! А он, гад, начал удивляться: „Знать ничего не знаю!“ И в тот же день исчез, уехал к своей подружке! А теперь? Явился подчистить квартиру?! Это что – начался раздел имущества?! Еще до развода, до суда?!»
Апатия внезапно сменилась яростью. Она бросилась в спальню, потом в комнату дочери. Раскрывала шкафы, выдергивала оттуда вещи, шарила по незатейливым тайникам, которые были известны всей семье. За батареей, в спальне, лежала тоненькая пачка долларов – то, что удалось собрать за последние полтора года. После банковского кризиса, когда они потеряли немалую сумму денег, Татьяна предпочитала такой – дедовский – способ хранения сбережений. Но денег в тайнике не было. Пропал также ее совсем новенький фен, висевший возле зеркала, из бара исчезла бутылка виски, стоявшая там для торжественного случая… А в большой комнате она, наконец, заметила исчезновение видеомагнитофона.
Обшарив квартиру, Татьяна упала в кресло и минут пять ругалась – вслух, громко, тщательно подбирая самые смачные выражения. Она бы отдала все имущество, которое еще осталось в квартире, за то, чтобы сейчас иметь возможность дать пощечину своему супругу. Но это было невозможно.
«Он же попросту меня обокрал! – бесилась она. – Пришел, как вор, когда меня не было дома! Упер все самое ценное! Деньги забрал! Ладно деньги, их в основном заработал он. Но как он посмел унести мои драгоценности? Мои, мамины, Иркины! А ее шубка! Он что – собрался подарить ее любовнице?! А… дубленка моя?»
У нее тряслись руки – такая грубая, низкая подлость просто не укладывалась в голове. Зато теперь ей было ясно, почему муж до сих пор не оставил никаких координат. «Ну разумеется, чтобы я не могла дозвониться и высказать ему все! Только на что он рассчитывает? Собрался разводиться – так мы неизбежно встретимся на суде. Ведь будет суд, придется делить имущество! И что его ждет? Как он думает, интересно? Что я ни слова ему не скажу? Или он спер все эти вещи, чтобы шантажировать меня? „Давай развод, тогда все верну?“ Да глупости, ребенка теперь нет, разведут и так, без шантажа… И в конце концов, когда он намерен разводиться, если решился окончательно? Чего он тянет, гад?»
