И тогда выяснилось, что вскоре после Нового года, когда все подарки были подарены, шампанское выпито, а праздники кончились, Алексей столкнулся с дочерью в самый неподходящий момент – когда выходил под руку с Катей из универсального магазина.
Ира как раз собралась войти в разъехавшиеся перед ней двери. Алексей сразу узнал ее и почувствовал себя так, будто его окатили ледяной водой. Он-то сразу заметил дочь – та выглядела такой юной и свежей, лицо порозовело, курточка была легкомысленно расстегнута, капюшон откинут на спину… Катя, заметив его нервное движение, тоже взглянула на девушку. Тут Ира и посмотрела на них.
– Я спросил, что она тут делает, – смущенно признался Алексей. – Она как-то запиналась, совсем покраснела… Смотрела на Катю все время, просто глаз не могла отвести. А та ни черта не поняла! – выговорил он с неожиданным раздражением. – Стояла и ждала, когда мы попрощаемся.
Оказалось, что Ира пришла обменять свою многострадальную мачеку. Размер-то подошел, но вот картинка ее не устраивала. Она хотела другую – с черной кошкой, а не с лягушкой. Ира наконец прошла в магазин, а Катя вытянула своего поклонника на улицу. Узнав, что это была его дочь, женщина отнеслась к этому событию легко. Она сказала, что ничего страшного не произошло – неужели он не имеет права находиться рядом со своей знакомой? Алексей согласился что это, конечно, чепуха. Он и сам не понимал, чего испугался? Жена никогда не была особенно ревнивой, и даже если дочь расскажет ей об этой встрече – бури все равно не последует. Но его испугали тогда глаза дочери, ее взгляд…
– Она смотрела на нас, будто спрашивала – как это может быть? Понимаешь? А потом, после того вечера, вдруг перестала со мной разговаривать. Раньше держалась так, будто ей все еще лет пять-шесть, ничего не скрывала. А теперь все время сторонилась меня, как будто я мог ее чем-то заразить.
Татьяна и сама вспомнила, что ей бросилось в глаза неожиданное охлаждение между отцом и дочерью. Но она тогда отнесла это за счет того, что муж неожиданно стал придирчив к Ире. Он постоянно пытался ее поучать, высказывал какие-то претензии, упрекал за такие вещи, которые прежде его совсем не раздражали. За невыключенный в туалете свет, например. Она напомнила ему об этом:
– Ты-то сам много сделал, чтобы помириться? Ну, видел, что ребенок переживает, мог бы и соврать, что это была просто знакомая!
– Да она и была тогда просто знакомой! – запальчиво возразил он. – У нас еще и не было ничего! Ты понимаешь?
– Ну тогда почему ты вдруг стал придираться к Ирке?
Он в отчаянии махнул рукой:
– Сам не понимаю… Может, потому, что чувствовал себя виноватым… Тогда мы с Катей уже стали любовниками. И виделись по крайней мере пару раз в неделю. А Ира… Я как ни приду оттуда – она меня будто насквозь видит. Разве это могло быть? Нет, конечно! А мне казалось, что она меня упрекает – взглядом. И я сразу начинал на нее срываться…
Татьяна покачала головой:
– О господи… Вот уж не думала, что она такая молчунья… Значит, она все это про себя переживала? Теперь я понимаю, откуда взялось это сочинение.
Алексей не понял, о чем речь, но Татьяна не стала ему объяснять. Да, это отрицание любых авторитетов, этот ранний, неизвестно откуда взявшийся цинизм – истоки этого были ей теперь понятны. Не значит ли все это, что прежде для девочки идеалом был отец? Если так – она этого даже не подозревала. Вряд ли знал это и сам Алексей.
Она взглянула на него и неожиданно пожалела бывшего мужа. Вот он сидит – такой несчастный, измученный, неожиданно постаревший. Она бы испугалась, если бы столкнулась с ним лицом к лицу на улице, можно было подумать, что он в самом деле тяжело болен. Женщина даже сделала попытку немного его успокоить, хотя сейчас и сама нуждалась в успокоении:
– Ну ладно тебе, она же ничего точно не знала. Конечно, переживала, это было для нее потрясением. Но не могло все пойти именно отсюда. Ты не виноват… Не так уж виноват, – поправилась она.
Он покачал головой:
– Постой, это еще не все.
– Как? Что еще-то?
Он сказал, что этот период холодной войны продолжался чуть ли не полгода. Сперва он думал, что долго такого не вынесет и вызовет дочь на откровенный разговор. Но чем дальше заходили его отношения с Катей, тем более откровенным обещал стать этот разговор… Или же пришлось бы лгать дочери – а этого делать тоже не хотелось. Потом, постепенно, он привык к тому, что та больше не шлепается ему на колени, чтобы вместе посмотреть футбол, не бросается на шею, когда он возвращается с работы…
– Ко всему привыкаешь, – сказал он. – Я даже стал думать, что она просто повзрослела, а я тут совсем ни при чем. Пока она мне не выдала…
Это произошло, когда Ира уже училась в институте. Первые месяцы ее учебы были каким-то безалаберными – она то и дело норовила проспать, не ходить на занятия, забывала дома конспекты… Видно, порядки там были не такие жесткие, как в школе, где с ребят спрашивали за каждую провинность. Теперь уже и Татьяна стала часто покрикивать на дочь – ее все это раздражало. Ира не огрызалась, но часто пропускала все мимо ушей. Возможно, действительно взрослела.
Алексей окончательно убедился в том, что его дочь стала совсем взрослой, когда застал ее возле дома, целующейся с каким-то парнем в кожаной куртке. Лица этого парня он не рассмотрел, видел его со спины. Зато узнал Иркины рыжие волосы, разметавшиеся у него по плечам, и ее голубое пальто. Он застыл как вкопанный – и не мог двинуться с места, пока парочка не стала прощаться. Парень неторопливо двинулся прочь, а Ирка, вытирая губы тыльной стороной ладони, вдруг столкнулась взглядом с отцом.
– И что меня поразило – так это ее улыбка! Она улыбалась, представь себе! – возмущенно воскликнул он. – Ничуть не смутилась! Да и не улыбка это была, а скорее, ухмылка… Мерзкая такая…
– Каков он был из себя, тот парень? – взволнованно перебила его Татьяна.
– Да он пошел в другую сторону – только раз я видел его в профиль.
– Но ты бы узнал его?
– Как? Да я в тот миг и не думал о нем! Только понял, что это не мальчик, – солидный такой парняга… И сразу испугался за Ирку. Такому точно одних поцелуев будет мало.
Но самый главный шок ждал отца чуть позже – когда он подошел к дочери и спросил, кто это был. Та, не стирая с губ довольной и загадочной ухмылки, ответила, что это совершенно никого не касается. Она смотрела на отца с вызовом, а в глазах, которые прежде казались ему такими прозрачными, неожиданно показалось незнакомое, жесткое выражение.
– Я ответил, что надеру ей… одно место. А она сказала, что если мне можно шататься со всякими шлюхами, то и ей можно делать, что хочется. Я хотел врезать ей прямо на улице, да не успел.
Ира развернулась и побежала прочь, явно собираясь догнать своего кавалера. Видно, она догнала его, так как вернулась домой только часа через три.
– Я виноват, виноват, – твердил Алексей. – Я уверен, что она сделала все это мне назло. Когда Ирка пришла в тот вечер, ты еще спросила ее – где она пропадала так долго? А она ответила, что занималась английским с подружкой…
