— Год! — вырвалось у нее. — Это ничто, по-твоему?!
— Ничто, — он убивал ее непроницаемым, совершенно нелюбящим взглядом. — Мне было нужно разнообразие. Тебе тоже. Мы в расчете.
Дима придвинул к себе чашку с остывшим кофе и брезгливо сделал глоток.
— Что ты корчишь из себя обманутую невинность? — продолжал он. — Я думал, ты умнее.
О чем, о чем, а об уме Татьяна говорить не собиралась. Она и так чувствовала себя бесконечно глупой. Ну просто идиоткой, которую можно показывать за деньги!
— А я думала, — произнесла женщина со сдержанной яростью, — что… Впрочем, не важно. Сейчас я докажу, что ты не ошибался. Я, и впрямь, не дура. Ты взял паспорт? Не тяни время, нас ждут.
— Расписки я не дам, — Дима сделал попытку встать из-за стола, но ему это не удалось. Татьяна резко схватила егоза руку и почти швырнула обратно на стул.
— Как это — не дашь? — прошипела она, перегнувшись через стол и все сильнее сжимая его запястье.
Странно — в этот самый миг перед нею мелькнуло лицо ее незабвенного папаши, который разнообразил свою жизнь исключительно тем, что истязал членов семьи и регулярно напивался. Видение было ярким и пугающим. — Погоди, ты кое-чего не понял. Ты ДАШЬ расписку.
Она заговорила ледяным издевательским тоном. Шуточки кончились — женщина все поняла. Ее уже обманули. Этого мало — ее хотят обмануть еще раз. И так нагло, примитивно! Ее-то! Да она уже прошла огонь, воду и медные трубы! Хорошо. Счастья нету — будет нечто иное. Карьера. Деньги. «Мои деньги, черт возьми!»
— Паспорт при тебе? — процедила она.
— Сука… — Он сделал попытку вырвать руку. Ничего не вышло, зато на лице его собеседницы появилась невыразимо едкая улыбка. Уж в чем, в чем, а в своей физической силе та была уверена. — При мне!
Татьяна разом разжала пальцы и с удовольствием наблюдала, как Дима поспешно растирает онемевшее запястье.
— Идем.
— Я опаздываю. — Тот все еще массировал руку. — У меня кончается обеденный перерыв.
— И я опаздываю. — холодно улыбнулась Татьяна. — Ты решил, что нарвался на дурочку? Очередную идиотку, вроде твоей Маши, которая даже не углядела, что в этой квартире живет другая женщина? Кстати!
Она перегнулась через стол:
— Дай мне ее телефон.
— Зачем? — Дима смотрел на нее с такой ненавистью, что казалось — в воздухе что-то дребезжало. — Ее-то оставь в покое! Я покончил с нею, и с тобой.
— Тем более — дай!
Он с отрывистой небрежностью набросал на клочке бумаги несколько цифр.
— А в самом деле — что уж теперь! Звони, скандаль! Придумай еще, будто она у тебя что-то украла! Развлекайся!
Татьяна тщательно сложила бумажку и спрятала ее в кармане. Затем сказала, что развлекаться ей некогда — срочная командировка. А на вечер она вызвала слесаря, чтобы поменял замки. Она больше не потерпит, чтобы в ее квартире решали чужие личные проблемы.
— Могла бы не переживать, — буркнул Дима. — Я все равно отдал свои дубликаты следователю.
— А других не сделает. — язвительно поинтересовалась женщина, натягивая шубку. — Нет-нет. — мне напорт и вкладывая в него лист гербовой бумаги, Татьяна тут же, в кабинете, пошутила:
— Это что-то вроде развода, верно?
Тот пожал плечами и вышел. Она не стала его догонять.
* * *
Дима все-таки устроил ей небольшой подвох — телефон, который он дал, принадлежал ювелирному магазину, где работала Маша. Трубку взяла кассирша и долго выясняла, что, как и почему? Наконец девушку позвали. Татьяна к тому времени уже тихо закипала.
— Да? — ответил встревоженный юный голос. — Это я!
— А это — я, — иронически ответила Татьяна. — Владелица квартиры, в которой вы встречались с…
— Понятно, — упавшим голосом ответили ей. И — пауза.
Собственно, о чем им было говорить? Обеих обманули. И кого хуже — непонятно. Татьяна полагала, что в этом-то конкурсе она выиграла. Измена, посягательство на ее собственность, да еще долг. Маша просто старалась обо всем забыть. Но ничего не получалось.
— Я хотела бы встретиться, — говорила Татьяна, стараясь играть свою «служебную» роль. Голос звучал сухо и отчетливо.
— Зачем?
— Есть разговор.
— Если вы хотите сказать, что я у вас там что-то взяла… — начала было девушка, но ее остановили:
— Спокойно-спокойно! Никто этого не говорит.
Я просто хочу с вами познакомиться. Интересно ведь, кто в последние полгода практически жил в моей квартире!
Маша снова отмолчалась. Если бы в трубке не было слышно ее тяжелого, сдавленного дыхания, можно было бы подумать, что связь прервалась.
— Ну, так что? — настаивала женщина. — Увидимся? Куда это я дозвонилась — к вам на работу? Где это?
Я могу вечером подъехать.
— Хорошо, — еле слышно проговорила та. — Я не понимаю, зачем вам это нужно, но все равно. Увидимся.
И назвала адрес магазина. Кладя трубку, Татьяна криво усмехнулась — так она обычная продавщица! Ну-ну, у Димы был большой ассортимент любовниц! С такой-то взять нечего! Разве что, он решил ограбить ювелирный магазин?
На работе она сидела в какой-то апатии, время от времени приходя в себя и устраивая разносы подчиненным. Ей стыдно было признаться в том, что она ждала встречи с нетерпением. А это так и было.
* * *
В первый раз она плохо разглядела девушку — слишком была ошарашена ее внезапным и необъяснимым появлением. Теперь Маша, чье лицо отпечаталось у нее в памяти каким-то смутным пятном, показалась ей куда симпатичней. Простые, но приятные черты. Большие, внимательные, слегка напуганные глаза. Короткая и толстая русая коса, которую Маша резким движением головы перекидывала с плеча на плечо. Одежда скромная, неброская — в черно-серых тонах. Словом — продавщица, как отметила про себя Татьяна.
Они встретились в японском ресторане, неподалеку от магазина, где работала Маша. Татьяна решила было про себя поразить девушку кухней и ценами, но тут же поняла, что это бесполезно. Таким образом соперницу не унизить — та вовсе не обращала внимания на интерьер, ничего не захотела есть, только попросила у официантки в кимоно чашку чая. И с унылым видом, не поднимая глаз, закурила. На Татьяну она даже не взглянула.
— Удивляетесь, что я вас пригласила? — Женщина пыталась вызвать в себе ненависть к этой глупой девице, но странно — это не получалось. В сущности, спрашивала она себя, при чем тут ненависть? Если кто и виноват, так это Дима. Она с удовлетворением подумала о листе гербовой бумаги, лежавшем в сумке. «Теперь-то он не открутится! Заплатит, как миленький!»
