Когда они с Матвеем Жадовым, вконец растерявшим свой шаманский шарм и пафос, пять часов провели на той законсервированной военной базе внутри горы, про которую ему теперь под страхом уголовного наказания нельзя никому рассказывать, было точно такое же чувство – приключение, большое, невероятное приключение. Только вот конец у него может быть опасным, даже трагическим, смертельным.
Но тогда ничего не произошло. Их просто продержали на военной базе пять часов. Потом посадили в закрытый грузовик и привезли сначала в село Каракокшу, где тщательно проверили, чуть ли не просканировали весь скарб экспедиции и лишь потом разрешили вещи забрать. После этого их вынудили убраться и из Каракокши. С Ингой и японскими туристами, которые буквально лопались от впечатлений и экстрима, Мещерский встретился лишь в Бийске. Затем они проводили туристов до Новосибирска, посадили в самолет. Но прошла еще неделя, прежде чем они вернулись в Каракокшу (на свой страх и риск) и вместе с местными лесникам и участковым попытались найти Рюрика Гнедича в тайге.
Тайга по-прежнему кишела военными. К месту падения обломков «Прогресса», хотя об этом вовсю уже трубили и по телевидению, и по радио, поисковой команде так и не удалось приблизиться. Затем Мещерского, Ингу и Матвея Жадова снова задержали военные. Но на этот раз продержали недолго, объясняя, что они в курсе того, что в тайге пропал человек, и его ищут.
Искали, искали и так и не нашли.
Приключение, если это можно назвать большим приключением, обернулось большой бедой и невосполнимой утратой.
И вот сейчас это чувство, которое не описать словами… ожидание, томление, почти уверенность… Почему оно возникло вновь, здесь, сейчас?
Нет, не здесь и не сейчас. А той ночью на шоссе у расстрелянных машин.
Он, Мещерский, подошел к металлическому ящику, увидел, что он вскрыт, и…
Погребальный саркофаг… продвинутый, с электронным замком, современного дизайна, но по сути своей погребальный саркофаг…
Хотя почему погребальный?
Если что-то вышло, выбралось оттуда… как всего лишь на мгновение ему представилось, показалось… то где же оно? Не мертвое, какой, к черту, там саркофаг, контейнер, металлический бокс, клетка…
Кто-то устроил всю эту стрельбу и взрывы, прикончил людей с тем, чтобы завладеть контейнером. Открыл электронный замок, а потом что-то пошло не так, и то, что там было… сидело… ждало своего часа, вырвалось, освободилось.
Возможно, убило того, кто открыл электронный замок и сунул свой любопытный нос туда, куда совать не следовало.
Никогда.
Никому.
Иначе – смерть.
Мещерский потер лицо рукой, допил кофе. А потом вспомнил детский фильм Спилберга: «8 мм» или как там его, где школьники сняли на пленку кинокамеры освободившегося из железнодорожного контейнера космического паука.
Мещерский усмехнулся – вот так и плодятся мифы. И в старину так же было. Все точно так же. Плод гнева Эрлика, вышедший на охоту после лютой голодной зимы…
Не что иное, как отголоски очень древнего запретного каннибализма, о котором алтайские таежные сказки даже боятся упоминать.
Но не случалось в тайге много, много, много веков тому назад?
И с этим железным ящиком на шоссе то же самое. Не надо сочинять новый миф о том, как однажды ночью…
Звонок мобильного.
Мещерский едва нашел телефон в хаосе холостяцкой кухни.
– Слушаю.
– Сереженька, ты проснулся? Что делаешь?
Катя… ах, Катя…
Голосок елейный такой, значит, что-то нужно, и весьма срочно.
– Я хотел в офис съездить, там бумаг накопилось.
– Сереженька, у меня дело неотложное, – Катя явно волновалась. – Мы сейчас с Федором Матвеевичем…
– С кем?
– С полковником Гущиным смотрели пленки с видеокамер. Или я что-то путаю, или я его узнала.
– Кого? – не понял Мещерский.
– Помнишь старое дело об убийствах в усадьбе Фонда русского зарубежья, там еще твои родственники дальние фигурантами проходили, потомки эмигрантов? Ну, клад они еще искали в своем бывшем поместье?
– Катя, я что-то… а, помню, конечно, но сколько времени прошло уже.
– Вот и я о том же! – воскликнула Катя. – Я его узнала на пленке видеокамеры аэродрома, только я могу ошибаться. Давай немедленно сюда, приезжай в главк, слушать ничего не хочу – ты нам нужен. Ты рассудишь, ошиблась я или нет.
Глава 16
Пленки
Эпопея со слежкой за спецагентом закончилась в тот момент, когда Август Долгов вышел из прозекторской, провозглашая: «Я здесь закончил, с остальным патологоанатомы разберутся сами».
Катя помнила дорогу в Москву смутно, Долгов высадил их с Евой Ершовой на Садовом кольце возле станции метро «Парк Культуры». Объявил, что на следующий день в главке на Никитском не появится: «Надо проверить документы фирмы о разрешении полета из «Райков», ваш шеф Гущин обещал мне переслать».
И уехал.
И все.
Как это ВСЕ?!
Биологиня объявила, что «займется своей непосредственной работой, если не возражаете, проверкой и анализом образцов, изъятых во время вскрытия». Катя записала ее телефон в мобильный.
И Ева Ершова тоже оставила ее, нырнув в метро.
И все.
Как это, как это…
Катя дала себе слово: ну я еще до вас доберусь!
Но в этот вечер она кое-как дошла до дома на Фрунзенской набережной. И посчитала, что на сегодня с нее хватит.
Зато завтра…
Назавтра, приехав на работу в главк, Катя сначала доложилась своему непосредственному шефу – начальнику пресс-центра: так, мол, и так, розыск просил, даже не просил, а поставил ультиматум, но дело интересное, странное, хотя вряд ли для публикаций, потому что раз в расследовании участвует ФСБ, то…
Начальник пресс-центра вздохнул, человек интеллигентный и умный, он просекал ситуацию с полуслова.
После оперативки Катя отправилась с рапортом к полковнику Гущину. После совещания он сидел в своем большом кабинете в гордом одиночестве и смотрел что-то по ноутбуку, вяло, с опаской тыкая в кнопки клавиатуры толстым пальцем. С компьютерами ветеран Гущин не дружил.
Катя рассказала все до мельчайших подробностей, а в конце выразила восхищение:
– Вот он сколько всего там нашел, на месте преступления, – камеры, тело, потом фактически место, где след, ведущий от тела, закончился на обочине шоссе. А здорово они работают, Федор Матвеевич, эти люди из Четвертого управления. Нам бы у них поучи…
Гущин, слушавший ее молча, вперившись в экран ноутбука, взглянул на нее поверх очков.
