– Оно... уж и не знаю, как и назвать. Когда кто-то мертвецов кровью кормит, оно... оно все, все может. Свет, воля... Думаете там, в земле сырой под плитой, под крестом, ему лежать охота? Нет, оно сюда хочет, в мир, на волю, к нам.
– Что вы несете? – спросил эксперт Сиваков. – Пьяны, что ли?
– Я и ему так сказал, Глеб Сергеичу, хозяину участка. Само оно на волю из могилы выбралось свежей крови отведать.
– Родители Ларисы Белоусовой приезжали на кладбище?
– Один он, все пять лет один он сюда ездит и деньги мне за догляд приплачивает.
– А его жена? Мать девушки?
Полыхалов только махнул рукой.
– Вам не кажется, что этот сторож и половины не сказал того, что ему известно, – шепнула Катя участковому Зайцеву.
– Само собой, скажет, если спрашивать станем не здесь и не так. А что вы из Москвы так срочно приехали? Какая надобность возникла с этими Белоусовыми? – участковый Зайцев требовал у Кати разъяснений как у «своей», «областной». – Дом их загородный в Мирном. Моя это территория, дом пустует давно. Сам Белоусов туда носа не кажет. А жена его... вы же про жену интересуетесь? Она после похорон дочери умом вроде как повредилась. У нас слухи в отделе ходили – не то чтобы развелись они, а... в монастырь она ушла, бросила разом и мужа и все.
ГЛАВА 28
СТАРОЕ ДЕЛО
Ту оперативку, которая прошла в родном Главке в понедельник утром с «присутствием коллег из МУРа», Катя потом вспоминала долго.
И не потому, что там решали что-то важное, экстраординарное, а так, вообще...
Конечно, конечно, они были на Покровском кладбище и видели могилу.
– «Отверстые гробы», – в качестве вводного комментария процитировал эксперт Сиваков непередаваемым тоном.
И та чепуха, что бормотал сторож Полыхалов, – конечно, конечно, они слышали все сами...
– Лаборатория экспертно-криминалистического управления трижды проводила сравнительные исследования, а затем все изъятые с мест убийств материалы мы направили на независимую экспертизу в Институт криминалистики, – на оперативке в розыске эксперт Сиваков делал свой доклад сухо и без эмоций. – Все исследования дали один и тот же результат – следы ДНК принадлежат Белоусовой Ларисе Глебовне, уроженке Москвы, двадцати двух лет...
Сотрудники областного уголовного розыска начали переглядываться, перешептываться. Катя, присутствовавшая на оперативке, наблюдала их реакцию – многие хорошо помнили то дело.
– Дальше, – попросила эксперта Сивакова Лиля Белоручка. – Ну, что же вы замолчали, мы ждем.
Катя видела: подруга ее из МУРа сильно волнуется, просто сама не своя. Чем вызвано это волнение? Таким вот странным поворотом этого дела?
– Да, повторяю, двадцати двух лет, – эксперт Сиваков откашлялся, – убитой пять лет назад в загородном доме, принадлежавшем ее родителям...
– У нее отец тогда в Верховном суде работал, а сейчас управление департамента возглавляет. В Мирном у них дача, судья сам строил.
– Туда на место следственно-оперативная группа выезжала во главе с Колокольцевым из областной прокуратуры, дело они вели, а потом оно к нам в областной архив вернулось как нераскрытое.
– И эксперты привлекались из центральной лаборатории.
– А на похороны Ларисы... отлично я помню эти похороны, море людей собралось – друзья их, соседи, те, кто с ее родителями работал, студенты медицинского – она же сама в мединституте училась... Пышные похороны... Мы туда сотрудников из отдела убийств направляли – посмотреть на публику, съемку провести, как это обычно бывает. Пленки в качестве дополнительных оперативных материалов к делу прилагаются...
– Я сам туда выезжал, на похороны, на кладбище – если какие сомнения у кого возникли насчет похорон: мол, она это или нет... Так вот, она самая, прощались с ней в морге, она в открытом гробу лежала, все подходили – их знакомые, ее подруги... Только мать ее не присутствовала на похоронах, это я хорошо помню, потому что спрашивал... сам спрашивал – почему, мол? Шептались, что плохо с ней совсем, не в себе она была. Отец всем распоряжался на похоронах – судья Белоусов, один.
– Белоусов ей не отец, а отчим. Он женился на ее матери, когда Лариса школьницей была. А мать ее Галина Викторовна... ну, кто же ее в Подмосковье не знал? Сначала в исполкоме областном работала, потом в мэрии в департаменте благоустройства земель, затем ее депутатом областной Думы избрали. Энергичная дама, я сколько раз ее в районах встречал – она с различными комиссиями по Подмосковью ездила, такой нагоняй всем давала. Работала много, да и муж ее, Белоусов, тоже все время на работе... Он так и объяснял нам тогда.
Катя жадно слушала своих коллег. Областной розыск, оказывается, отлично помнил это дело пятилетней давности. И ни у кого из оперативников не возникло и тени сомнения, что там, в той могиле была похоронена она, Лариса. Ее видели, когда прощались, провожая в последний путь. Много людей видели ее из тех, кто когда-то хорошо ее знал.
Тогда как же понимать результаты экспертизы ДНК?
Конечно, конечно, еще там, на дне, на самом дне, остается то, что сказал обо всем этом сторож Полыхалов... Пьянчуга...
– Вот дело из вашего архива, – капитан Белоручка открыла толстую папку. – Мы запросили его и... я буду добиваться в прокуратуре его возобновления по вновь открывшимся обстоятельствам, которые... которые мы установили в ходе расследования двух убийств – мы предполагаем, серийных, происшедших на прошлой неделе в центре Москвы. Я ознакомилась с материалами, тут много допросов, экспертизы проводились... Орудие убийства так и не было найдено... Девушке нанесли четыре проникающих ножевых ранения – в грудь и в живот, два из них были смертельными. Все произошло вечером шестнадцатого июля, как было установлено, Лариса находилась одна в загородном доме, принадлежавшем ее родителям в поселке Мирное...
– Она там жила в то лето, отец ее нам рассказал, судья. Комната ее находилась наверху – там и компьютер стоял, и книг полно, – сказал один из оперативников Видновского УВД, тоже приглашенных на совещание, – все фотографии и видеопленки в деле. У них участок большой, забор. Дверь дома была открыта, отец ее показал, что Лариса никогда не запиралась – калитку держала запертой и считала, что этого достаточно. Это ж дача, все мы так на дачах живем – закрываемся только на ночь. А это вечером произошло, около десяти, летом только-только сумерки...
– Да, время смерти установлено патологоанатомом, – капитан Белоручка перевернула страницы. – Вот, ее обнаружили родители... в луже крови... Когда приехала милиция, давность смерти была около полутора часов. Тут вот весьма подробно и досконально отрабатывались версии ограбления...
– Судья Белоусов показал, и соседи подтвердили, что в коттедже на соседней улице строительными работами занималась бригада из Молдавии, мы эту версию тщательно проверяли. Потом выяснили, что двое судимых за грабежи были в этой бригаде. Сразу ударились в бега, до сих пор в федеральном розыске.
