– Вы вообще давно работаете? У вас какое-то странное отношение к службе, коллега, – следователь Чалов изрек это строго, словно упрекал. – Фанатики утомляют.
– Я не фанатик службы, но...
– Этот день уже сделан. Вы разочарованы, потому что это обычное самоубийство, а вы ждали какой-то небывалой сенсации и расследования, а я... просто потерял два дня зря, при том что в производстве у меня семь многотомных дел, по трем из которых уже вторая за год отсрочка кончается. Поговорить с лечащим врачом Гаврилова и написать в результате еще одну формальную бумажонку тоже не вышло, так что же? Торчать в кабинете, где все обрыдло? Бросьте, коллега, вы же тоже мечтаете передохнуть.
– Но тут такая очередь, тут можно до ночи...
– А кто вам сказал, что я позволю нам стоять в очереди? Закройте машину.
Катя вышла, захлопнула дверь и...
– А верх?
Она забыла опустить крышу! Чалов смотрел на нее, явно потешаясь.
И повел ее вдоль длиннющей очереди в направлении Знаменского переулка, туда, где сбоку в здании музея – выход. Через этот «выход» они и вошли, Чалов показал стоявшей на посту девушке-полицейскому свое удостоверение:
– В обед вырвались выставку посмотреть.
– Проходите, касса – за гардеробом, – девушка улыбнулась.
Вот как, оказывается, легко проходить в музеи по служебному удостоверению!
– Сначала перекусим в буфете, ладно? – Чалов произнес это почти умоляюще. – Я с пяти утра сегодня на ногах.
И Катя смягчилась. Ну, прокурорский... ну ты и жук, а я тебя еще занудой считала...
В музейном буфете мало народа, все сюда не есть пришли, а смотреть выставку Пикассо. Катя и Чалов набрали бутербродов и по чашке кофе. Катя заметила, что Чалов иногда смотрит на часы.
– Привычка, а ну их к черту, – он заметил ее взгляд, снял часы с запястья и убрал в карман пиджака.
А затем, отдав билеты смотрительнице, они поднялись по мраморной лестнице, по обеим сторонам которой красовались огромные рекламные щиты приехавшей в Москву выставки Пикассо.
В залах и на галерее, где демонстрировались картины, – не протолкнуться. Мягкий свет, льющийся с потолка, негромкое жужжание голосов, и все эти такие разные полотна...
Катя забыла про Чалова и одновременно, забыв о нем, чувствовала к нему благодарность – когда бы она выбралась сюда... Про выставку она слышала в новостях и еще подумала, надо бы обязательно сходить, но...
Свет и цвет...
От полотна к полотну...
Из зала – в зал...
И тут тоже скрыта тайна... в этих картинах...
– В юности я был страшный консерватор, занудный тип.
Катя оглянулась – тут он, прокурорский, никуда не делся, стоит за ее спиной и тоже смотрит на портрет жены Пикассо балерины Ольги Хохловой.
И точно угадал, подслушал те ее мысли!
– Признавал лишь классическую живопись. А теперь, чем старше становлюсь, тем больше мне нравится современное искусство. Новые формы, новые идеи, весь этот хаос и бред, шизофрения... Вот тут она изображена с портретной точностью – его жена, а вон на той картине уже с головой старой лошади... Не в этом ли сюрприз счастливого брака? Забавно, правда? А вот это он написал свою любовницу Дору... Глазастая бабенка... И это тоже был счастливый многолетний союз, пламенная страсть, а потом он ее законопатил в психушку, где ее лечили в том числе и электрошоком. И вот вопрос – кому верить в этой жизни? Мужьям и любовникам?
– Коллегам по работе, – ответила Катя.
– Браво, девушка, простите, я невольно подслушал.
На этот раз они оглянулись оба и увидели очень высокого седовласого мужчину лет за шестьдесят. В синих брюках, в полосатой рубашке от Пола Смита, в бархатном блейзере песочного цвета он смахивал на иностранца. Его элегантный дорогой парфюм окутывал его, как облако (Катя едва не расчихалась, когда он подошел поближе).
– Ставьте его почаще на место, это ему полезно, – мужчина улыбнулся. – Ну, Валерий, что же ты меня не знакомишь?
– Это мой дядя, Ростислав Павлович, а это моя коллега из областного ГУВД Екатерина Сергеевна.
– Очень приятно познакомиться, – Ростислав Павлович поцеловал Кате руку, еще шире улыбаясь. – Прелестно, прелестно... Валера, надо же так встретиться на выставке... Впрочем, милая Екатерина Сергеевна, это так похоже на моего племянника – вместо того чтобы проводить очные в «Матросской Тишине», взять и завернуть экспромтом на выставку. Ведь неожиданно все получилось, правда? Кстати, про тюрьму – Тоцкий Марк Анатольевич рвет и мечет, ты не даешь ему клиента защищать нормально, как полагается.
– Встретишь его у себя в коллегии, передай, что я его не только из дела уберу, но и вообще с лестницы спущу, если он мне снова станет финты свои кидать.
Катя насторожилась – Марк Тоцкий являлся известнейшим в столице адвокатом, имя которого то и дело мелькало в СМИ в самых громких процессах. «Встретишь его у себя в коллегии...» Значит, дядя следователя Чалова тоже адвокат?
– Валерий, я сколько раз тебе давал хорошие советы? Но ты их, видно, пропускаешь мимо ушей. Но не будем тут о делах, – Ростислав Павлович снова мило улыбнулся Кате. – Примете старика в свою компанию?
– Будем очень рады, – ответила Катя.
И они бродили дальше по выставке втроем. Ростислав Павлович оказался чрезвычайно интересным собеседником и галантнейшим кавалером. Катя начала даже слегка кокетничать с ним. Стычка по поводу адвоката Тоцкого оказалась забыта, и дядя и племянник болтали и шутили. Кате стало как-то уютно, и о возвращении в главк на работу она даже и не помышляла. А почему бы и нет? Отчего не отдохнуть – вот так? Целыми днями она как белка в колесе, а люди развлекаются – ходят на выставки, сидят в летних кафе, загорают.
– Вы только подумайте: Пикассо – ниспровергатель авторитетов, такой революционный, продвинутый, как сейчас говорят, и уже антиквариат. Да, да... Пикассо антикварен, каков парадокс, – рассуждал Ростислав Павлович. И голос его звучал по-адвокатски «жирно», и жесты казались изящными и тщательно отрепетированными перед зеркалом. – Нашу встречу надо отметить, простите старика, но я вас так не отпущу, – уже на выходе с выставки стал настаивать Ростислав Павлович.
Чалов достал из кармана пиджака часы и вернул их на руку.
– Дядя, я пас, у меня еще дела. Вот, может, Екатерина Сергеевна...
– Мне тоже надо на работу возвращаться, извините, очень жаль, – Катя покачала головой.
– Опять в Ясногорск поедешь? – спросил Чалова Ростислав Павлович.
– Да нет, мы как раз оттуда.
– И что, все закончено там?
– Ага, постановление об отказе в возбуждении дела.
– Такой молодой этот Гаврилов, – произнес Ростислав Павлович. – И надо же, такой страшный конец.
