– В показаниях Гаврилова это отражено: он сказал, что парня никто не приглашал на ту дачную вечеринку. Он сам явился, мол, музыку услышал на участке. И зашел на огонек. Они его знали, встречались и на даче, и в Ясногорске – городок-то небольшой. Наркотики ему тоже дали попробовать, он сам просил. А до этого еще выпил. И в результате ему стало плохо. Он лежал в гамаке, когда Прохоров набросился на него с отверткой.
– Показания его матери есть?
– Да, она все повторяла, что «они погубили его», «они убили ее сына». Она не выделяла Прохорова, говорила обо всех, но очень расплывчато и бездоказательно. Знаете, Валерий Викентьевич, тут есть еще допросы их родителей – отца Гаврилова и матери Платона Ковнацкого, они утверждали, что «дети» «обо всем им рассказали и было немедленно принято решение идти в милицию».
– Немедленно? – Чалов усмехнулся. – Они явились только через три дня. Это разве немедленно? Нет, чухались, мозговали, а потом решили... правильно решили, надо рассказать, а то всем будет хуже.
– Здесь нет заявления о пропаже Жени Лазарева, – сказала Катя. – Его никто не искал, даже мать...
– Пьяница она была запойная.
– Если бы свидетели не явились в милицию, его бы долго не нашли в этом колодце.
– Хотите взглянуть на Виталия Прохорова? – спросил Чалов. – В уголовном деле его снимка нет, зато в ОРД в избытке.
Он раскрыл ОРД и подвинул том ближе к Кате.
Вот и еще один незнакомец – молодой, темноволосый, брови вразлет, про такие говорят – соболиные брови. Симпатичный, девушкам такие парни нравятся – сильные, уверенные в себе. Черт, ведь он же бывший офицер... Убийца, наглотавшийся амфетаминов...
– Какого дьявола они на дачу к Ковнацкому завалились? – Чалов смотрел на снимок.
– Просто вечеринка и еще... Гаврилов... это ведь его машина была – «Жигули» девятой модели, подержанные, он в этот самый вечер продал ее Прохорову, своему другу. Они праздновали куплю-продажу.
– А они действительно друзья?
– Ваш дядя говорил, что они дружили с детства, еще мальчишками, все трое, и Полина тоже. Они все это подтверждают в своих показаниях на разный лад.
– Дальше что вас заинтересовало?
– В деле все довольно гладко. Только вот нет протокола очной ставки между Прохоровым и Каротеевой. Между ним и теми двумя – Гавриловым и Ковнацким – есть, а вот с Каротеевой очную ставку не проводили. И это странно, потому что она свидетельствовала против него, и еще... ваш дядя прав оказался, у них на тот момент были близкие отношения. Она сама об этом говорила на допросе.
Чалов пометил себе в блокноте.
– Гуляли, и все же она его сдала?
– Они все трое свидетельствовали против Прохорова. – Катя пролистала дело. – И еще один протокол меня удивил. Вы ведь спрашиваете, что заинтересовало, так вот... этот вот протокол в самом конце подшит – об ознакомлении обвиняемого Виталия Прохорова с материалами дела. Он их впервые читает, узнает, что на него собрано и что они говорили – все участники дела. Так вот тут пятна на листах.
– Какие еще пятна?
– Судя по всему, кровь. А вот рапорт следователя подшит – здесь написано, что обвиняемый Прохоров во время процедуры ознакомления с материалами дела вскрыл себе вены осколком лампочки. «Скорую» вызывали.
Чалов просмотрел протокол, пятна – они казались черными кляксами на выцветшей бумаге.
– Следователь Багдасарян Ашот... помню его по прокуратуре, я только пришел работать, а он увольнялся, причем со скандалом. В Армению уехал, к родным пенатам, хрен его там теперь достанешь, допросишь... А кто судья был?
– Судья Дынник Светлана Михайловна. И двое присяжных заседателей.
– Дынник... знакомая фамилия, мой дядя Ростик ее знает. – Чалов прищурился. – Впрочем, он в силу своей профессии знаком с большей частью судейского корпуса.
– Судья Дынник вынесла приговор: по совокупности преступлений – двадцать лет.
– Двадцать лет Прохорову? Да, впечатала она ему... Убийство несовершеннолетнего, плюс куча отягчающих, да еще наркотики... Так что же получается, он все еще сидит? Или, может, выпущен досрочно по отбытии больше половины? – Чалов смотрел на Катю. – Если он уже на свободе... а они свидетельствовали против него, считай, что законопатили его на двадцать лет... и теперь вдруг на них охота открыта... Это какая же у нас простейшая версия напрашивается? Какой мотив?
– Месть. Только на Гаврилова ведь охоту никто не открывал. Он сам.
Чалов пожал плечами:
– Но ему ведь кто-то звонил, слал sms, угрожал, возможно. А Гаврилов, учитывая его болезнь и его мозги повернутые... много ли ему надо было... И легкое перышко сломало спину верблюда... Ладно, где Прохоров сейчас, это мы узнаем. А что там с результатами экспертиз?
– Тут все как раз очень плохо, доказательственная база уничтожена из-за нахождения трупа Лазарева в воде. В колодце. Суд формально опросил экспертов. Кстати, Прохорову проводили две комплексные судебно-психиатрические экспертизы – в больнице Яковенко и в институте Сербского. Вопрос употребления амфетаминов затрагивался, признан вменяемым, отдававшим себе отчет в содеянном.
– Отсюда и приговор такой суровый, – Чалов кивнул. – А кто адвокат был у Прохорова?
– Здесь ордер в дело подшит – некая Алина Вознесенская, вот номер консультации.
Чалов и это пометил себе в блокноте.
– Адвокатессу допросим, – сказал он. – Ну? Что замолчали, коллега? Должен вам сказать, что проделали большую аналитическую работу – сразу суть ухватили, сэкономили мне время, но я все же это дело еще и самостоятельно гляну на досуге. Так что вы замолчали? Что-то еще вас заинтересовало?
– Там было и другое уголовное дело, раньше. Оно в нашем архиве осталось, я его не могла забрать.
– Что за дело? Что этот Виталий Прохоров еще натворил?
– Речь не о Прохорове. Это дело 1994 года о клевете, я вот тут все записала. Возбуждено в отношении журналиста местной ясногорской газеты, там ксерокопии статей подшиты. Он писал о главе ясногорской администрации Петре Гаврилове.
– Это папаша нашего висельника?
– Он его отец. И он выступает в качестве потерпевшей стороны. Адвокатом его тогда являлся ваш дядя Ведищев Ростислав Павлович.
Чалов откинулся на спинку кресла, скрестил руки.
– Так я и знал, – сказал он после паузы, словно оценивая все услышанное от Кати. – Старый лис... так я и знал, что мой дражайший дядюшка нам чего-то недорассказал. Итак, выходит, мой дядя знал отца Гаврилова? И отстаивал его интересы как адвокат? Выходит, они были знакомы?
Катя кивнула. Она не понимала, почему этот факт заставил Чалова реагировать вот так. Смоктуновский в роли Деточкина исчез, совсем особое выражение лица сейчас у Чалова... Это все еще Смоктуновский, но уже в роли Деточкина, играющего принца Гамлета, а может, просто Гамлета: «Что? Крыса? Ставлю золотой – мертва!»
