– Это не я.
– Вы не знаете, кто это? – повторила свой вопрос Катя.
– Я не знаю, кто это.
– И вы никого не подозреваете в убийствах?
Прохоров не ответил.
– Зачем вы ехали в больницу?
– У меня сегодня выходной, а коллега доктор Славина попросила меня подменить ее на ночном дежурстве, утром позвонила – можете это проверить.
– А когда вам позвонила медсестра, вы сразу забыли и про дежурство, и про своих больных?
– Мне надо было сначала вернуться домой. Потом бы я приехал, позже.
– Что-то не верится. Полину Каротееву убили вчера вечером, и вы что же, об этом не знали, никто из коллег вам не сообщил?
– Нет, я же объясняю вам: медсестра позвонила только сейчас.
– Медсестра вчера была уверена, что вы еще в отделении, когда... когда мы обнаружили тело в палате. Во сколько вы ушли?
– Вечером после восьми, я задержался, много документов накопилось, потом уехал домой, на часы я не смотрел.
– Что-то не верится.
– Вот-вот, наверное, то же самое говорили тогда и брату Витальке. Что-то не верится, парень, что ты там мелешь.
– Доктор, вы знали, что ваш брат невиновен в убийстве?
– Вся наша семья знала это. Он... Виталька матери нашей в этом поклялся. Она потом умерла... наша мать, не пережила. Он тогда уже срок отбывал... без какой-либо надежды на освобождение.
– А ваша сестра Наталья?
– Что моя сестра? – он вскинул голову.
– У вас никогда не возникало желание отомстить, доктор? Отомстить за брата?
– Я врач. Я тоже в свое время поклялся.
– А ваша сестра?
Он снова не ответил.
– Зачем вы так спешили домой?
– Она там у меня со вчерашнего дня.
– Ясно, – сказала Катя, хотя ей ничего не было понятно. – Ну что ж, вы так домой стремились, сейчас мы туда поедем вместе. – Она обратилась к гаишнику, не покидавшему своего поста и молча, внимательно следившему за разговором: – Можно мне от вас позвонить по «Кораллу»?
Прямая связь с главком и оперативными дежурными.
– Конечно. Чем вам еще помочь?
– Побудьте тут. И еще вот что, запишите номер моей машины, мой телефон и адрес... какой у вас адрес, доктор Прохоров?
– Шестой микрорайон, улица Фестивальная, дом 16, квартира 203, – он произнес это, как автомат.
Но и тут Катя ему не поверила, хотя вслух произнесла:
– Хорошо, запишите этот адрес.
Гаишник записал все в свой блокнот, понимающе кивнув.
Катя оставила его с Прохоровым, а сама пошла на пост ДПС. Телефон прямой связи – ярко-желтый – стоял на столе.
«Чалов и наши разыскивают его сестру Наталью по ее московскому адресу, которого я не знаю... Позвонить Чалову прямо сейчас? Но я еще не разобралась, я должна сама сначала разобраться... Все равно он там не может все бросить и примчаться, так что это для него только лишняя головная боль. Но адреса надо проверить, может, у этих Прохоровых не одна квартира в Ясногорске... А я понятия не имею, где этот чертов шестой микрорайон, я поеду по его указке... И окажется это совсем не тот адрес, что он назвал гаишнику...»
Катя колебалась лишь секунду, потом сняла трубку «Коралла» и через дежурную часть ГУВД связалась с дежурной частью управления миграционной службы, попросив к телефону сотрудника паспортного стола.
– Здравствуйте, оперативное сопровождение уголовного дела № ... Мне надо срочно проверить адрес, – она продиктовала, – и паспортные и все, какие есть, адресные данные по информационной базе на Прохорова Дениса Михайловича и Литте, или Прохорову, – это одно лицо – Наталью Михайловну. Год рождения могу назвать лишь приблизительно, потому что у меня нет под рукой сейчас уголовного дела.
– Это займет время, мы вам перезвоним, оставьте свои контактные телефоны, – ответили в УФМС.
Когда Катя вернулась к машине, гаишник и доктор Прохоров беседовали о «здоровье» – сломанной в аварии ноге гаишника, самочувствии и «ломоте к погоде». Мирно и тихо... Гаишнику, судя по его лицу, чудна и малоприятна была роль сторожа при докторе, который когда-то столь удачно, несмотря на свою молодость, сделал ему операцию. Но в связи с убийствами в районе действовал план «Сирена», и тут уж ничего не попишешь, приходилось строго исполнять служебную инструкцию, несмотря ни на какие личные симпатии.
Но их негромкие голоса...
Выражение их лиц...
Катя внезапно ощутила, что та острая тревога, тот азарт и ужас... да, да, именно ужас, который она испытала там, на дороге... тают, сходят на нет...
Надо во всем спокойно разобраться. Не пороть горячку, подумала она. И всегда помнить, что... это не единственные подозреваемые. Гермес ведь сбежал. И Чалов об этой важной новости еще тоже ничего не знает.
Глава 45
ЧУВСТВО ВИНЫ
Прохоров указал маршрут правильно – весь путь Катя судорожно следила за номерами домов и названиями улиц. Смотреть на дорогу, на светофоры, на то и дело устремляющихся через проезжую часть «на ту сторону» полоумных пешеходов, уворачиваться от автобусов и маршруток на рыночной площади, нырять в кривые переулки и при этом крутить-вертеть головой туда-сюда, отыскивая эти чертовы таблички с номерами и названиями на углах... И все это, когда рядом – подозреваемый в убийствах...
Дом оказался «хрущобой»-пятиэтажкой с тенистым, засаженным тополями двором.
– Вы тут и тогда жили? – спросила Катя, глядя на номер дома. Нет, не вспомнить сейчас точно, какой там адрес указывался в уголовном деле у Прохорова-старшего...
– Это бабушкина квартира, мне досталась по наследству. А нашу мы с сестрой продали несколько лет назад. Наташа купила «однушку» в Москве, это уже после развода, когда она вернулась...
– Из Эстонии?
– А вы и это знаете? – он устало усмехнулся. – Вот мой подъезд, на третий этаж, прошу.
– Вперед идите, доктор. И вы так просто отдали ей вашу общую квартиру, то есть... общие деньги?
– Она всегда хотела жить в Москве, а я... я работаю и живу здесь.
Катя, поднимаясь по лестнице, смотрела на его широкую спину: «Будут стоять насмерть друг за друга... брат и сестра... Если это правда, что он сказал вот сейчас, если они даже в денежных квартирных вопросах такие... То встанут плечом к плечу в глухой обороне. Как пробить в ней брешь? Ведь тогда, давно, наши все же сумели... Прохоров сдал старшего брата, но тот урок, тот разговор с оперативниками, тот обман... да, да, это был фактически обман с их стороны... грамотно, профессионально проведенная беседа с несовершеннолетним свидетелем, и мальчишка раскололся, рассказал... Но, видно, запомнил тот жестокий урок на всю жизнь, и вот теперь...»
