Максим Вавилов еще раз оглянулся на свидетельницу, которая
тяжело дышала в кустах, и позвал:
— Екатерина Михайловна! Можно вас на минуточку?
— Да, да, — пропищали из кустов светским тоном. — Сейчас.
Она еще какое-то время громко дышала и топталась, а потом
вылезла на асфальт.
— Давайте в сторонку отойдем. Или можно, если хотите, в
машину сесть. Хотите?
— А воды нет? Мне бы попить.
— Сейчас будет вода, — пообещал Максим Вавилов. — Давайте
пока так попробуем поговорить, без воды. Вы в этом подъезде снимаете?
Она оглянулась на подъезд, и по лицу у нее прошла судорога.
— В этом.
— А машинка вас привезла во-он к тому углу, где фонарь горит,
правильно я понял?
— Да.
— И вы от угла в кромешной тьме топали, да?
— Ну.., да.
— А зачем? Почему он вас у подъезда не высадил?
Старший оперуполномоченный знал ответ на этот вопрос и задал
его просто так, чтобы себя проверить. Он же ведь «шеф» из романа про «русский
сыск»!..
Свидетельница посмотрела на него непонимающе.
— А?
— Екатерина Михайловна, вы глуховаты? — И он повысил голос:
— Почему, спрашиваю, он машину там остановил, а не возле
вашего родного подъезда?!
— А.., там фонарь горел, а у него в салоне свет не работал.
Чтоб я могла деньги отсчитать.
— Как же к незнакомому человеку в машину сесть не побоялись?
Или вы его знаете?
— Кого?
Максим Вавилов вздохнул.
— Водителя, который вас подвозил. Вы его знаете?
— Да там, у Останкина, все время одни и те же частники
стоят. Нет, так не знаю, конечно! То есть мы с ним не знакомы. То есть знакомы,
но не лично. Ну, просто я его несколько раз видела у Останкина, и все!
— А зовут как?
— Кого?
Максим Вавилов опять вздохнул. И где этот Бобров с водой?!
— Водителя как зовут, не помните?
— Не помню. То есть Володя.
— Отлично. Вы ему заплатили и пошли вдоль дома к своему
подъезду…
— Ну да. Вы знаете, когда мы в ночной, нам развоз
заказывают, и тогда водителя можно попросить, чтобы проводил, они же все свои!
А чужого неловко просить, и я не стала…
Максим Вавилов вздохнул в третий раз.
— То есть, когда у вас там, на вашем телевидении, ночная
смена, вас отвозит редакционная машина, и это называется «развоз», правильно я
понял?
— Да-да, совершенно правильно.
— И тогда водители вас провожают. А когда вы ловите
частника, то никто вас, естественно, не провожает.
Краем глаза Максим видел, как лейтенант Бобров побежал было
через дорогу, но вдруг ринулся обратно и проворно забежал за палатку. Вскоре
стало понятно почему — по бульвару шла поливалка, струя била в асфальт, широким
веером заливала тротуар и одинокие припаркованные машины.
— Все правильно. Простите, я не запомнила, как вас зовут.
Ночные смены у нас через день, поэтому я на частнике почти никогда не езжу, а
тут меня редактор вдруг отпустил. Ну, на самом деле не вдруг, а я его
попросила, просто потому, что мне нужно экзамен сдавать, а готовиться
совершенно некогда…
— Вовка! — заорал Максим Вавилов в сторону палатки, за
которой прятался от поливалки лейтенант Бобров. — Если этот деятель по нашей
стороне поедет, ты ему скажи, чтобы не вздумал тут полить! Слышишь?!
— Слышу! — прокричали в ответ из-за палатки. — Я сейчас!..
— Простите, — извинился перед свидетельницей Максим Вавилов.
— Так чего там у нас с ночными сменами-то?
— Я вам уже все рассказала, — несколько обиженно выговорила
Екатерина Михайловна.
— Да не все! — не согласился Максим Вавилов. — Вот водитель
под фонарем остановился, вы деньги ему отсчитали и пошли себе к подъезду, а он
поехал дальше. Так?
— Так.
— А он вперед поехал или в обратную сторону?
Она подумала.
— Вперед, кажется. Да, точно вперед. А на перекрестке
направо повернул. А почему вы спрашиваете?
— Потому что работа у меня такая, — сказал он назидательным
тоном и от этого своего тона даже покраснел немножко.
Что за глупости! Или он на нее впечатление, что ли,
старается произвести?! Хочет казаться «шефом» из романа о «русском сыске»?!
Ты не выпендривайся лучше, жестко сказал он себе. Ты вспомни
лучше предыдущую историю, жестко напомнил он себе.
Ты лучше займись работой, жестко приказал он себе.
«Предыдущая история» вышла так себе.
Все было хорошо. И гуляли, и в дом отдыха ездили, и на луну
любовались, и за ручку ходили, и он ей звонил по пять раз в день, и она ему по
восемь. И будущий тесть говорил ему «сынок» и ездил с ним на рыбалку, и
возвращались они грязные, счастливые и с «добычей», и будущая теща добродушно
пеняла, что опять они натащили «рыбной шелухи» и провоняли весь балкон своими
брезентовыми штанищами и плащами!.. И отец впервые после давней ссоры вдруг
позвонил и сказал, что готов помочь, потому что мать передала ему, что девочка
очень хорошая, и вообще пора бы уже и помириться, хватить дурака валять!..
Будущее представлялось светлым и прекрасным. А жизнь —
долгой.
Должны были весной пожениться. Не поженились, потому что она
сказала — надо подождать. Она хочет, чтобы свадебное путешествие было
непременно летом, и непременно к морю. К морю так к морю, он был согласен на
все.
Пришло лето, вроде бы в самый раз ехать на море и прямо
оттуда в светлое и прекрасное будущее, и тут все случилось.
Вообще-то он немного беспокоился. Она стала реже звонить, и
свидания у них стали короткими и какими-то скомканными: быстрый секс, разговоры
ни о чем, и по домам. В выходные она все больше была занята, но он так безоговорочно
ей доверял, что ему и в голову не приходило в ней сомневаться. А потом ему
позвонили.
Позвонили из какой-то частной клиники, где ей делали аборт.
Она там сумку оставила, а в сумке его визитная карточка, а на визитке номер
телефона. Вот ему и позвонили, дескать, сумку ваша дама забыла.
Сам не свой, он приехал к ней объясняться. Он ничего не знал
ни про беременность, ни про аборт, и вдруг эта открывшаяся тайна показалась ему
убийственной.
