— Искать надо гаишников этих, — вслух сказал он. — Давай,
Вова, звони, ищи их! Кто у нас район Сиреневого патрулирует? Четырнадцатый
дивизион? Кто там у нас заправляет? Цветков? Давай, звони Цветкову!..
Значит, труп из машины вывалили где попало, потому что
гаишники стояли на перекрестке, не ровен час, от скуки да с пивка могли
остановить, проверочку произвести, а в салоне труп мужика голого в наручниках!
Неувязочка получается, так ведь?!
Только куда его везли по Сиреневому? В область? Тут до
области, как до Китая пешком! В глухие нежилые дворы? Тут отродясь таких не
было, потому что район сплошь застроен пятиэтажками времен Никиты Сергеевича
Хрущева, отца русской демократии и разоблачителя отца русской тирании! На
помойку?
Где здесь большая помойка, Вавилов не знал. Впрочем, везти
туда труп резону никакого нету. На помойке всегда кто-нибудь обретается —
нищие, бомжи и бомжихи, пацаны из микрорайона, пьянчужка-бульдозерист, который
третьего дня мусор бульдозером ровнял и заодно завел полезные знакомства, чтобы
было с кем выпить-закусить. Вот он и притащился, и чекушку принес! Это только в
американском кино показывают свалку, на которой пусто, и лишь горит одинокий
фонарь, и совершаются кошмарные преступления, и остовы полусгнивших машин
маячат на фоне звездного неба!
Неизвестно, что там, в Америке, а у нас помойка — центр
жизни. Может быть, и не совсем привычной и не совсем гламурной, но жизни!..
Нужно опрашивать жильцов, может, Екатерина Михайловна не
первая его обнаружила, но звонить никто не решился, а она решилась. Может, кто
с собакой гулял, или с милой по телефону у окошка трепался, или маму до
троллейбуса провожал! Надежды мало, но все же, все же…
Кроме того, внутренний голос подсказывал
оперуполномоченному, что, даже если кто и заметил машину такую-то с номерами
такими-то, ни к чему это не приведет. Машина наверняка в угоне, номера
наверняка перебиты, и если это начало «серии» — пиши пропало!.. Накрылась
премия в квартал!
И еще внутренний голос подсказывал ему, что все эти
умопостроения хороши, если труп действительно привезли на машине, а не принесли
на руках и не выволокли из подъезда, а такая вероятность есть! Нужно следы
искать, а какие следы на асфальте! Хорошо было Шерлоку Холмсу, «шефу»
британского сыска! Красная глина на ботинках покойника могла быть только с
Риджен-стрит, где как раз начались строительные работы и недавно разобрали
мостовую, значит, кэб преступник взял именно там!
— А когда вы меня отпустите? — прервал монолог его
внутреннего голоса вопрос свидетельницы Екатерины Михайловны. — У меня завтра
экзамен…
— Пока не могу отпустить, — сказал Максим Вавилов. — Пока
вам придется побыть с нами, Екатерина Михайловна! А точно вы этого человека не
знаете и никогда не видели?
— Я его не знаю, — отчеканила свидетельница. — Но я его
видела. Около подъезда, совершенно мертвого. Я его увидела и позвонила вам.
— Шутить изволите? — поинтересовался Максим Вавилов.
— Да нет, — с досадой, которая ему понравилась, сказала она.
— Я устала, у меня сил нет, и я.., спать хочу. Можно я пойду домой? Я же никуда
не денусь! Подъезд вы знаете, и, если вам понадобится что-то у меня спросить, в
любую минуту сможете ко мне подняться. Квартира сто тридцать семь. Можно?
И он ее отпустил. Не должен был отпускать, но отпустил.
Квартира сто тридцать семь, чего проще!.. Он к ней
поднимется, и она спросит, не хочет ли он кофе, и она будет варить этот кофе на
тесной кухоньке, и вокруг не будет ни трупов, ни гаишников, ни ментов, ни
федералов, никого.
И он с ней поговорит. Например, о том, что это за работа
такая, на телевидении, чем они там занимаются? Может же он просто так с ней
поговорить? Не думая о чудовищах в темноте?..
— Идите, — разрешил Максим Вавилов. — Но в любом случае вы
понадобитесь, и мне придется вас потревожить!
Вот как он галантно сказал, прямо поручик Ржевский!..
Конечно, он не пошел ее провожать, именно потому, что она
ему неожиданно понравилась. Давно ему никто не нравился, а тут вдруг
понравилась Катя Самгина из Питера!.. И он не стал проверять, есть ли кто в
подъезде или нет! Если бы он хоть отчасти представлял себе серьезность
положения, конечно бы, проверил, а он не проверил, просто потому, что был
уверен: труп в наручниках — это просто труп, и самое главное сейчас — сбагрить
дело ребятам из управления. Чтобы, значит, «глухарь» на себе не тащить в новый
отчетный квартал!
За «глухаря» Ерохин не похвалит.
По этой причине Максим Вавилов, старший оперуполномоченный,
не видел человека, который, как только за Катей Самгиной захлопнулась хлипкая
подъездная дверь, неторопливо поднялся с холодной бетонной ступеньки на
площадке пятого этажа, где все время сидел, и стал спускаться вниз. Он
спускался не быстро и не медленно, как раз так, чтобы оказаться одновременно с
ней на площадке третьего этажа.
Он совершенно точно знал, как должен встать, чтобы она его
сразу не увидела и не начала сопротивляться. Он канул в темноту, поудобнее
прилаживая к себе свое оружие, и, когда она шагнула на площадку, мгновенно и
безнадежно накинул петлю ей на шею.
Она охнула и инстинктивно вцепилась руками в удавку — они
все вцепляются, умирая, его это даже забавляло. Вот что значит инстинкт
выживания!.. Ну не может человек руками порвать металлическую струну, даже
смешно пытаться, а они все пытаются!
Он сильно и ловко затянул петлю, она даже не хрипела, и
сразу же послушно осела на пол.
Ну вот. Готово.
Он аккуратно выпростал струну из складок ее порванной шеи,
тщательно смотал и сунул в карман. Ногой перевернул тело — она когда упала, ее
сюртук задрался до трусов, нехорошо, неприлично. Все должно быть пристойно и
красиво, особенно в такой важный момент, когда совершается благое дело.
В то, что дело благое, он свято верил.
Потом он поднялся по лестнице, выглянул в окно, какое-то
время смотрел, а затем тихонько засмеялся, обнаружив, что менты разматывают
вокруг трупа полосатые ленточки и слоняются вокруг.
Он презирал их от души. Ленивые, жирные, убогие умом скоты.
Тупые и лживые, не способные ни на что.
Он сильнее. Он каждый раз побеждает их и будет побеждать
всегда.
Он добрался до чердачной двери, ловко, как кошка,
вскарабкался по железной лестничке, потянул дверь и еще какое-то время повозился
в полной темноте.
Потом шагнул на чердачную балку, аккуратно и нежно закрыл
дверь, прижал поплотнее и ударил точно в середину. С той стороны в пазы плотно
упала железная перекладина, только чуть задребезжала.
Теперь домой и завтра в Питер. А тупые скоты пусть поищут!..
Пусть думают, что душитель кто-то из жильцов этого убогого подъезда, где сильно
пахло кошками и тянуло затхлым сквозняком.
