И я, подумала Надежда горестно. И я так же. Состарюсь,
пожухну, стану трухлявой старухой. Буду сидеть на холодной крашеной скамейке
над Невой, кутаться в куцую каракулевую кацавейку, и озноб будет пробирать меня
до костей, и я никогда не согреюсь, потому что никому не нужна, и вместо крови
у меня в жилах — тяжелая свинцовая невская вода!..
— Простите меня, — сказал кто-то рядом с ней. — Я не должен
был вас провоцировать!..
Человек говорил на странном языке, кажется, не на русском,
но Надежда почему-то его понимала.
Он пошел рядом с ней, и вдвоем они перешли дорогу и
сосредоточенно перелезли через парапет Адмиралтейского сада. Сначала полезла
она, а потом и он, сообразив, что именно нужно делать.
— Все правильно, — сказала Надежда этому человеку. — Все
совершенно правильно. Я ему не нужна. Он даже испугался, когда я позвонила, и
совсем не хотел со мной разговаривать.
Идущий рядом молчал.
Они миновали угол Адмиралтейства и вышли на открытое
пространство, откуда уже было видно Неву, и памятник Петру Первому, и всю
праздничную ширину набережной, по которой гуляли нарядные люди.
— Почему вы не говорите — «я же вас предупреждал»? —
спросила Надежда.
— Потому что… — тут он сказал какую-то непонятную фразу,
которую она перевела как «лежачего не бьют».
— А мне все равно, что вы обо мне думаете, — продолжала она.
Ее горе искало выхода и, кажется, уже почти нашло. Выход —
немедленно оскорбить, унизить, растоптать этого американца, такого
целлулоидного, такого самоуверенного, такого здоровенного.
Через заборы он прыгает, ишь ты!.. А как колонны стоят, не
понимает!.. Монферан — русский инженер, чудо русской мысли!.. Надо же!
Она остановилась, и он остановился тоже.
— Я просила вас убраться куда-нибудь, — начала Надежда
дрожащим голосом. — Я не готова делить с вами свои проблемы! Вы кто?! Вы никто,
американский боевой слон! Зачем вы пошли со мной?! Кто вас просил?! Я не желаю
перед вами унижаться!
Должно быть, она кричала громко, потому что люди, сидящие на
лавочках, оборачивались и вытягивали шеи, но ей было на это наплевать.
— Я не хочу вас видеть! Я никого не хочу видеть!! Вы можете
это понять или нет?!
— Я все понимаю, — отвечал американец сдержанно, — но я
прошу вас, говорите тише.
— Я не желаю говорить тише! Softly loud! Я хочу, чтобы вы
немедленно убрались вон отсюда! Прямо сейчас!
Она кричала по-английски, и он отвечал так же, и, вероятно,
их приняли за парочку чокнутых иностранцев, которые приехали в Питер, чтобы
весело провести время, да вот неожиданно поругались посреди улицы!..
Она не успела сообразить, что произошло, но тут ее сильно
толкнули. Так сильно, что она сделала судорожный шаг назад и повалилась на
гравий. Кисть хрустнула, и боль, острая, как штык, прошла через руку и
вонзилась в мозг. Она взвизгнула и правой рукой перехватила левую, которую
проткнул штык.
— Держи! — закричали откуда-то. — Держи-и! Убегаю-у-ут!
— Ты смотри, что делается!..
Убегали какие-то двое с ее сумкой. Надежда видела, как она
болтается на ремне, и тот, кто украл, на ходу деловито перехватил сумку
поудобнее.
Господи, сумка! В ней все — ключи, паспорт, права, записная
книжка, кошелек, все на свете!
Неуклюже, держа на весу руку, она перевалилась на колени и
поднялась, чтобы мчаться за грабителями, которые, конечно же, были уже далеко,
куда там мчаться!
Грязной рукой она вытерла нос, с которого капали то ли
слезы, то ли сопли, то ли кровь.
Пусть бы деньги, пусть все, что угодно, но только не ключи и
не документы! Ведь чтобы все это восстановить, нужно жизнь положить!..
Она не понимала, что происходит, но люди со всех сторон
поднимались с лавочек и смотрели в ту сторону, куда большими прыжками уносились
грабители, словно там какое-то представление начиналось.
Приставив руку козырьком к глазам. Надежда тоже уставилась
туда и поняла, в чем дело!..
Представление шло полным ходом. В скверике перед
Адмиралтейством давали боевик «Коммандос онлайн».
Каучуковый американский полковник, которого она только что
поносила последними словами, никуда не спеша, с некоторой даже ленцой, с
оттяжкой как будто, продвигался вовсе в другую сторону, чем двое с ее сумкой.
Он перепрыгнул парапет и оказался на мостовой почему-то значительно раньше их,
но они-то бежали от него, а не к нему!..
Карабкаясь, как обезьяны, они тоже перелезли через парапет,
довольно далеко от Уолша, огляделись и вдруг, вместо того чтобы бежать в другую
сторону, двинули прямо на него!..
Он просто стоял и ждал, когда они до него добегут.
И они добежали.
Весь сквер, все лавочки до одной дружно ахнули, когда они
поравнялись с американцем, и какая-то бабуся сказала громко: «Господи Иисусе!»,
и какой-то мужик гаркнул во все горло: «Давай, действуй!», и…
И.., и.., и…
Надежда зажала руками уши и зажмурилась на всякий случай, но
тут же открыла глаза.
И ничего.
Такое впечатление, что те двое со всего маху впечатались в
скалу. Или увязли в болоте. Или провалились в незастывший цемент.
Несколько секунд они стояли возле американца, вытянувшись в
струнку, и потом пошли за ним в сторону Надежды. Они не сопротивлялись, не
вопили, и только странно вытягивали руки — один правую, другой левую, будто
перед аналоем, а американец словно батюшка собирается их обвести вокруг
иконы!..
Шли они долго и все тянули руки. Американец повел их в
обход, через парапет не полез, и процессия, по мере приближения к Надежде,
обрастала любопытствующими, сочувствующими и праздношатающимися. Все
вышепоименованные приблизиться не решались, а двигались в некотором отдалении
от троицы и громко обсуждали друг с другом чрезвычайное происшествие.
— А че он сделал? Шкаф-то?
— Да откуда я!..
— Не, а ты видел, как они сначала туда рванули, а потом
прямо на него! Умора!..
— Он-то откуда взялся?!
— Первый раз вижу, чтобы уличных воришек с поличным поймали!
— Да надо еще разобраться, может, они никакие и не воришки!
Ишь, этот, морду разъел! Небось сам народные деньги прожирает! А эти
ху-у-уденькие! Че-е-ерненькие!
— Да чего разбираться, когда весь сквер видал!
— Они вон у той девки сумку вырвали, она упала, ну, они и
понеслись!
