— Отстань, бандитская морда, мать твою!..
— Пейсахович меня заменит!
— Сегодня не его смена! К лифтам туда, пожалуйста, правда,
придется немного подождать.
— Лидочка, — тихонько шепнула ей на ухо Надежда. — Зачем вы
лазали на чердак?
Лидочка как будто поперхнулась и посмотрела на Надежду
тревожно.
— А… Нет, я не лазала. С чего ты взяла?..
— Я же знаю, — продолжала Надежда. — И дверь не заперли.
Зачем, Лидочка?
* * *
Максим Вавилов пил чай и усердно старался не думать о
Екатерине Михайловне Самгиной.
Сам перед собой прикидывался, что она его интересует только
в качестве свидетельницы.
А как же иначе?.. Это и есть его долг! Программа защиты
свидетелей существует только в Штатах, у нас такой программы отродясь не было и
не будет, значит, он сам и есть защита свидетелей. Вот он свидетельницу и
защищает!
Странно было думать, что она у него в доме, и он улыбнулся,
прихлебывая чай. Вообще странно было думать, что у него в доме кто-то есть в то
самое время, когда он на работе, тем более такая.., необыкновенная девушка, как
Екатерина Михайловна!
…Почему же ее хотели убить, а? Да еще почти на глазах у
оперов?! Чем это можно объяснить?!
Он сидел, прихлебывал чай, думал так и эдак, и выходило, что
объяснить это ничем нельзя.
Нет, можно только одним — она как-то связана с голым трупом
в наручниках, хоть и отрицает сей факт. Причем связана так крепко, что убийца
не стал дожидаться, когда менты уберутся подальше, а подкараулил ее в подъезде.
Как она связана?! Как?!
Может быть, станет немного понятнее после того, как он
поговорит с ее подругой, хотя, если вдуматься, что подруга?! Подруга в Питере,
а все случилось в Москве!
Значит, если следовать простой и понятной логике, в Москве у
Екатерины Михайловны были какие-то серьезные криминальные или почти
криминальные связи, а она утверждает, что никаких таких связей у нее в Москве
не было и она просто приехала учиться журналистике!..
Что-то тут не так. Что-то явно не так, что-то он упускает,
все время проходит мимо. Максим Вавилов, опытный старший оперуполномоченный,
знал, что, как правило, все преступления объясняются до смешного просто, так
просто, что, к примеру, детективчик сочинить про его работу никак нельзя! Ну,
даже если очень постараться!..
Вот нашли на прошлой неделе труп.
Самый обыкновенный, труп как труп, огнестрел. Стали
разбираться, и что оказалось? Оказалось, что сожительствовал этот самый труп,
когда еще не перешел в состояние трупа, с некой дамочкой. А дамочкин муж
пребывал в местах не столь отдаленных, да вдруг по амнистии вернулся. Дамочка с
ним развелась, конечно, только вернувшегося это нисколько не охладило. Он
обнаружил в семейном гнездышке конкурента — конкурент в гнездышке уж лет семь
счастливо проживал! — сначала побузил немного, потом попил с недельку, а после
одолжил у старого кореша берданку, подкараулил конкурента у помойки да и
стрельнул в него! И убил до смерти. Ну, а сам после этого героического поступка
сразу в запой. Так его тепленьким и взяли на даче у того самого кореша, что
берданку ему одолжил.
Ну разве годится эта история в детектив?!
А где же блеск ума «шефа» русского сыска?! Где
искрометность?! Где ночная погоня под всполохами надвигающейся грозы?! А где
логика, тайна, дедукция?!
Всего и ума нужно было — по адресу сходить, где потерпевший
проживал, и с дамочкой переговорить. Остальное дело техники, и писанины вагон,
вот и весь русский сыск!
Покушение на Самгину ни в какие понятные рамки не
укладывалось, и Максим все время напряженно думал, и все время получалось, что
думает он впустую, крутится, как белка в колесе, на одном месте!
Он допил чай и посмотрел на сложенные стопкой дела, по
которым писанины было даже не вагон, а примерно небольшой железнодорожный
состав.
Он потянул к себе верхнюю папку, и тут, на его счастье, в
комнату ввалился Вова Бобров, лейтенант.
— Чего тебе, Вова? — мирно спросил Максим Вавилов. — Чаю
нету. Я только что последний выпил.
— Зарплату дают, — провозгласил Бобров. — Только там пока
народу много, бухгалтерия привалила, а кассирша считает долго.
— Нашу с тобой зарплату, Вова, долго считать курам на смех!
Ее можно считать только быстро и с закрытыми глазами.
Вова бросил на соседний пустующий стол свою папку, уселся и
посмотрел на Максима с ленинской хитринкой в глазах.
— Чего? — подозрительно спросил старший оперуполномоченный.
— Выяснилось, что наш голый покойник полжизни провел на зоне и его биография
пред нами как на ладони?!
Бобров обиделся.
— Бросьте издеваться, шеф! Про покойника ничего не знаю, а
про гаишников могу вам рассказать.
— Про каких гаишников? — не понял Максим Вавилов.
— Гаишники на перекрестке стояли, — разъяснил Бобров. — В
палатке пиво брали и кальмаров! Вы что? Забыли?
— Забыл, — признался «шеф» русского сыска. — Голый покойник
был гаишником?
— Вам бы все шутить, — вдруг решил обидеться Бобров, — а я
старался, как бы!
— А я учи-ил! — передразнил его Максим Вавилов.
Ему было тридцать два года, он был Бовиным начальником, и
ему все еще хотелось быть.., лучшим.
Вова Бобров не мог знать ничего такого, чего не знал бы
Максим Вавилов. Ну просто по определению не мог, и все тут!
— Гаишники как бы пару машин проверили, ну, может, четыре, а
потом снялись и уехали, когда пиво допили. Никаких подозрительных машин вроде
не заметили, но они ж не каждую проверяли! Вроде помнят, что одна машина как бы
к дому подъезжала, а потом на бульвар вырулила, но с такого расстояния ни
номеров, ни марку они не разглядели как бы. Зато одна очень любопытная деталь
выяснилась.
— Как бы, — подсказал Максим Вавилов, и Вова обиделся
окончательно. Надулся и стал говорить, что если «шефу» оно не надо, то ему,
Вове, оно и вовсе не надо, и стал бы он париться, если бы знал, что «шеф» так
отнесется.
— Хватит языком молоть, — приказал Максим Вавилов. — Что за
деталь?
— Мотоцикл, — заговорщицким тоном сообщил Бобров. — Там был
мотоцикл!
— Где? — не понял Максим.
— Да у дома, где голого покойника нашли! Гаишники видели,
как мотоцикл к подъезду зарулил и еще долго стрекотал. Во сколько свидетельница
первый раз позвонила?
— Я не знаю. Да это можно у дежурного по журналу посмотреть!
