— Вот! — как в детективном кино сказал Вова и поднял палец.
— Вы смотрите в корень, шеф! Если там был еще какой-то мотоциклист, понятно,
почему ее сразу не замочили, пока она рядом с трупом нас поджидала!
Максим подумал немного.
— Подожди, Володь! Свидетельница нам про мотоцикл ничего не
говорила. Так?
— Так.
— Гаишники видели мотоцикл. Так?
— Так.
— Ну и что? Может, мотоцикл раньше приехал, еще до того, как
труп под лавкой оставили?! Да скорее всего, так оно и было!
— Все может быть, шеф, — сказал Вова радостно. — Только это
все очень легко проверить! Когда был первый звонок от свидетельницы, известно!
А потом она Ерохину каждые десять минут звонила! Когда мотоцикл подъехал, тоже
как бы известно, гаишники сказали! И они же, между прочим, доложили, что
мотоцикл к дому завернул после того, как машина заезжала! После, понимаете?!
Значит, мотоциклист этот мимо трупа и нашей свидетельницы точно не прошел бы!
Тогда получается, что свидетельница врет и выгораживает мотоциклиста! А зачем
она это делает?!
— Подожди, Вова, — жалобно попросил Максим Вавилов. — Зачем
ей выгораживать мотоциклиста?!
— Вот и я спрашиваю — зачем?! Почему она вам не сказала, что
мотоцикл к подъезду подъезжал уже после того, как она труп обнаружила?!
Максим вспылил. Ему страшно не хотелось думать о том, что
Катя Самгина может невзначай из свидетельницы превратиться в сообщницу или
подозреваемую.
— Да мы пока не знаем, до или после. Нужно по журналу
звонков посмотреть и с показаниями гаишников сравнить.
— Конечно, нужно, шеф, — ласково сказал Вова Бобров. —
Только все равно выходит, что свидетельница вам соврала как бы. А может, она и
во всем остальном врет. Надо запрос в Питер отправлять, личность выяснять.
— Лейтенант, — произнес Максим веско. — Что значит — врет во
всем остальном? Ты чего, подозреваешь, что она мужика удушила струной, раздела
догола и в наручниках приволокла к подъезду?!
— Может, соучастница? — предположил лейтенант. — Кстати,
мотоцикл я нашел как бы. Он в том подъезде только один, и рассекает на нем..,
сейчас скажу.., да где ж она?! А, вот она где!
Он вскочил с места, схватил с пустующего стола свою папку,
порылся в ней и прочитал:
— Василий Савченко. Живет в том же подъезде, что и
подозреваемая…
— Свидетельница, — поправил Максим Вавилов.
— Ну да, как бы свидетельница. Савченко снимает квартиру у
Голубкиной Анны Дмитриевны, тридцать девятого года рождения, бывшей дворничихи.
Квартира на первом этаже, мотоцикл закатывает прямо в дверь. Все.
Вова подскочил, покрутился на месте и залпом выпил у Максима
из кружки остывший чай.
— Шеф, сгоняю я к Боре, посмотрю, когда первый звонок от
потерпевшей был! Чего гадать-то, когда как бы посмотреть можно?
— Давай.
— А потом к Савченко этому нужно подъехать! Если он труп
видел и свидетельницу возле трупа, почему нас не дождался?! Почему
свидетельница о нем промолчала?! А может, у них связь была как бы любовная?
Надо его паспортные данные добыть и пробить, откуда он приехал, может, тоже из
Питера следом за ней приволокся, и они того типа, в наручниках, вдвоем
замочили?
— Пойди время посмотри, — приказал Максим Вавилов. —
Возвращайся, и подумаем!
Хотя что тут думать!
Он посмотрел на закрывшуюся за Бобровым дверь.
В любом случае нужно ехать к этому Савченко с его мотоциклом
и все потихоньку выяснять: во сколько приехал, что видел, кого встретил и так
далее.
А если получится, что Катя Самгина врет? Что тогда?
Вот тогда и вступит в действие твоя любимая теория людей и
крокодилов, и опять окажется, что ты ошибся! Вот тогда и получится, что ловкая
и хитрая крокодилица обвела тебя вокруг пальца, а ты, как и в прошлый раз,
распустил слюни и сопли, домой к себе ее привез!..
Одно утешение — «прошлый раз» длился больше года, а сейчас
все прояснилось за несколько дней!
— Влюбился, — сам себе сказал Максим Вавилов и посмотрел на
потолок. — Неужели влюбился, придурок?!
Да они и не разговаривали почти! После дискуссии о
благородной бедности и развращающем богатстве беседовали они в основном о
погоде, да еще о том, когда она сможет вернуться домой. Максим сказал, что не
раньше, чем через неделю, а она заявила, что это слишком долго, а он веско
ответил — посмотрим.
И еще добавил, ужасаясь тому, что говорит, мол, она обещала
его матери заехать в гости. И если она об этом уже позабыла, то он ей
напоминает.
Она серьезно и грустно посмотрела на него и ничего не
ответила.
Он позвонил в Питер подруге Надежде, чей номер был в Катином
телефоне, и подруга пообещала с ним поговорить, но вечером ее не было дома, а
он звонил почти до двух часов ночи!
Еще он был удивлен тем, что у Самгиной в телефоне так мало
номеров, и спросил ее об этом. И она объяснила, что у нее два мобильных —
личный и рабочий, — и в тот день рабочий она позабыла в телестудии, а в личном
у нее только самые близкие люди.
Выходит, писатель Галапагосский, разговаривавший хамским
тоном, самый близкий ей человек?!
Все это черезвычайно занимало Максима Вавилова, путало его
мысли, мешало спать, он несколько раз спускался на кухню и пил чай то с
ромашкой, то с мятой, и ничего не помогало, ни мята, ни ромашка.
Катя тяжело и удушливо кашляла в своей комнате, которая была
далеко от него, и он несколько раз подходил к двери и слушал, боялся, вдруг ей
станет плохо.
Она затихала, он на цыпочках отходил от двери, и все
начиналось по новой: сбитое одеяло, духотища, проклятые комары, мысли, чай с
ромашкой…
— Я не могу влюбиться, — сказал сам себе Максим Вавилов,
пристально рассматривая потолок, по которому во все стороны шли лиловые
разводы, оставшиеся после того, как зимой прорвало трубы на третьем этаже. — Я
уже пробовал, и у меня ничего не вышло.
— Чего у вас не вышло, шеф? — спросил от двери Вова Бобров.
— А вы.., с кем говорите-то?
— С тобой, — заявил Максим сердито. — Вот спрашиваю у тебя:
ну что, Вова?! Узнал, во сколько она звонила, или ничего у тебя, Вова, не
вышло?
— Узнал. В три ноль-семь. Мы отсюда двинули примерно в три
сорок восемь. Мотоциклист, гаишники сказали, подъехал между тремя и половиной
четвертого. Так что врет наша свидетельница, что она там одна-одинешенька нас
поджидала! Надо мотоциклиста допросить хорошенько, и сдвинемся мы с мертвой
точки, шеф!
