— О чем вы говорите, Марья Максимовна?! Какие грехи?! Мой
отец давно умер!
— Да у тебя и не было никакого отца. Твоя мать принесла тебя
в подоле, когда ей только что исполнилось восемнадцать лет! Несмываемый позор
для всей семьи. Впрочем, так и должно было случиться.
— Позвольте мне, — сказал Уолш громко. — Если ты
действительно этого хочешь, Надя.
— Да, — выговорила Надежда. — Да, хочу.
— Твой дед Михаил Осипович был много лет женат на.., госпоже
соседке. Она объездила с ним весь мир, и у них было то, что называется.., как
сказать по-русски.., счастливый брак.
Надежда Звонарева заскребла рукой по обшивке дивана,
судорожно пытаясь сесть. Скатерть свалилась с груди, и она натянула ее на себя.
— Дэн?..
В голосе у нее был ужас.
— В соседней с ними квартире жила молодая девушка, ставшая
впоследствии твоей бабушкой. Твой дед влюбился в нее, она забеременела, и он
ушел от своей жены. Это стоило ему карьеры, но ребенок, по всей видимости, был
ему дороже. Его прежняя жена приложила очень много усилий, чтобы ее бывший муж
потерял все. Он и потерял все, кроме квартиры, в которой они жили с твоей
бабушкой.
— Дэн!
— Бывшая жена твоего деда даже пыталась покончить с собой
ужасным способом. Она облила себя кислотой. Ей сделали несколько операций,
пересадили кожу, твой дед навещал ее в больнице и договаривался с врачами, но
так и не вернулся к ней.
Надежда исподлобья взглянула на Марью Максимовну. Так вот в
чем дело! Кожа на руках и в вырезе майки казалась изъеденной, сожженной — и на
самом деле была изъедена и сожжена! Она облила себя кислотой из-за того, что от
нее ушел муж!..
Муж — Надин любимый дед, который так много знал, так смешно
рассказывал, так весело катал ее на санках вдоль Невы!
— Я уверен, — продолжал Уолш, как общественный обвинитель на
процессе, — что тогда у нее начались проблемы с психикой, которые только
усугубились к старости. Я не утверждаю, что она сумасшедшая, но все же явно
нестабильна.
Марья Максимовна смотрела на него, и было понятно, что она
абсолютно нормальна, только отчаянно ненавидит. Отчаянно ненавидит.., всех.
— Теперь трудно установить, почему твой дед не переехал из
дома, где жил с бывшей женой. Для меня этот вопрос так и остался неразрешенным.
Но так сложилось. Твоя мать выросла у нее на глазах, и ты тоже выросла у нее на
глазах. И вот, когда дедушка и бабушка умерли, а мать переехала в другую
страну, она решила, что пришло время мести.
— Грехи отцов, — повторила старуха, качая головой, — всегда
падают на детей! Твоя мать родилась от шлюхи, и ты истинная дочь своей матери!
Я бы просто избавила мир от еще одной гадины. И в мире стало бы чище.
— Да нет, — равнодушно сказал Уолш. — Не так все красиво. И
вряд ли вы в вашем возрасте точно знаете, как нужно играть невменяемость. Вы
нестабильны, но вменяемы, и не морочьте мне голову.
— Я бы давно тебя убила, — продолжала старуха, не слушая
его. — Почему ты не сломала себе шею, когда каталась по перилам?!
— С твоим мужем работает внучатая племянница госпожи Марии
Максимовны. Внучка сестры — это и есть внучатая племянница? Именно с ней у
Павла роман. Я видел ее, когда приезжал к нему в офис. Ее тоже зовут Маша.
Старуха вдруг подняла на него глаза, которые загорелись, как
у Вия в театральной постановке.
— Замолчи! — приказала она. — Не лезь не в свое дело,
американский тупица!
Надежда все глубже пряталась под скатерть, и теперь оттуда
торчали одни глаза, испуганные и несчастные.
— Твой муж разлюбил тебя, потому что получил много писем,
где было сказано, что ты на своей работе занимаешься проституцией, — сказал
Дэн.
— Что?!
— Проституцией, — повторил Уолш терпеливо. — Он отдал эти
письма мне. Он сказал, что брал их из почтового ящика, но при этом, насколько я
понял, ты никогда не видела этих писем.
— Господи, какие письма? — пробормотала Надежда из-под
скатерти.
— То есть, конечно, он не поэтому разлюбил тебя, но для
того, чтобы уйти, ему нужен был какой-то повод. И госпожа Мария Максимовна
придумала для него повод. Она стала писать ему, что в отеле ты оказываешь
сексуальные услуги. Твой муж недалекий человек, и он во все сразу поверил. Я не
проводил экспертизу, но уверен, что письма написаны рукой твоей соседки. Можно
провести, это несложно.
— Зачем?!
— Таким образом муж поступил в полное распоряжение
двоюродной внучки — внучки in law, я правильно говорю? А госпожа Мария
Максимовна получала полную возможность отомстить всей твоей семье. Она
собиралась тебя убить. Сделать это, когда в квартире муж, не так удобно, чем
когда в квартире никого нет. Избавившись от тебя до развода, она обеспечивала
внучке квартиру. Твой муж получил бы ее по наследству, а твоя мать живет в
другой стране, и эта квартира ей не нужна.
— Ты просто тупая скотина, — сказала Марья Максимовна. — Ты
полез не в свое дело, и мне теперь придется убить и тебя.
— Бросьте, — перебил Уолш. — Я не верю в то, что вы
сумасшедшая. Павел отдал вам ключи, и вы решили действовать. Вам было
необходимо, чтобы Надя не узнала, кому он отдал ключи, и вас подстраховывала
внучка in law, которой вы постоянно внушали, что ее возлюбленный ни в коем
случае не должен звонить своей бывшей жене, и если она хочет удержать Павла, то
должна контролировать все его переговоры. Но все равно когда-нибудь этот вопрос
выяснился бы, и вам нужно было успеть раньше! Вы разрезали его вещи и разорвали
его фотографии именно в расчете на то, что Надя кому-нибудь об этом расскажет.
Вы же отлично знали ее характер, для того и привечали много лет.
Он повернулся к Надежде и спросил, подумав:
— Привечали — это правильное слово?
Она кивнула.
Он обратился к Марье Максимовне:
— Вы были уверены, что она расскажет Лидии Арсентьевой и
подругам и тем самым возбудит подозрение, будто из-за потери мужа у нее
помутилось сознание. Так, как оно помутилось у вас, когда ваш муж ушел к
молоденькой соседке.
— Она была шлюха. С ней можно было спать, а он решил на ней
жениться! Как будто я ему запрещала таскаться к ней!
— В следующий раз вы подвесили к люстре чучело и написали
«Павел» с тем же расчетом. Надежда перепугается, позовет на помощь, и станет
ясно, что никому, кроме нее самой, не придет в голову мысль вешать на люстре
чучело собственного мужа! Потом вы при первом удобном случае ее убили бы,
инсценировав самоубийство от горя. Так?
Старуха молчала.
