Когда же придет тот благословенный день, когда все изменится? Вы спрашиваете меня? Я не знаю, но я жду его. Потому что то, что суждено, то и будет. А то, что есть, жаждет перемен.
Собравшись здесь в этот скорбный час, провожая в последний путь, сквозь слезы печали посмотрите вокруг… Оглянитесь – эти деревья, это небо, этот воздух, напоенный ароматами лета, цветы полевые, вечерние зори, хвойные леса, все эти просторы, вся эта дивная красота – на всем этом такая благодать, чистота и свежесть.
Где же в этой божественной прелести гнезда гадюк? Где норы аспидов? Вы видите хоть одну?
Но даже если вы их найдете… Захотите отыскать и уничтожить. Не спешите. Вспомните о том, как вы были когда-то детьми, умевшими водить львов и волов в единой упряжке – плохих и хороших. Детьми, в своей невинности еще не ведавшими злобы и страха, любившими всех только за то, что они есть. Умевшими прощать.
Глава 36
После сплетен
Ничто не изменилось в кабинете полковника Гущина за эти сутки. У Кати возникло стойкое ощущение дежавю. Только вот в креслах у совещательного стола угнездилась не парочка адвокатов – «интернешнл», а некто господин Молчунов – толстяк в дорогом костюме, трещавшем на нем по швам. Молодой, говорливый, с удостоверением помощника депутата и раздвоенным, как змеиное жало, языком завзятого сплетника.
И где только Гущин его откопал? – подумала Катя, устроившись за ноутбуком в роли якобы секретарши.
– По какому вопросу видеть меня пожелали? – весело осведомился господин Молчунов.
– Кой-какая информация нужна, Михаил Аркадьевич, сплетни собираем в кулуарах, – в тон ему ответил полковник Гущин. – Зная вашу феноменальную осведомленность…
– Это у меня по рождению, по рождению. Всегда был вхож, всегда оценен по достоинству. И насчет цены… за сплетни лучше договориться сразу, прямо сейчас.
– Идет.
– У супруги проблемы с гаишниками, прав лишается, завтра материалы судье передадут. Учтите, она не пила. Она такие лекарства принимает, ей доктор прописал.
– Конечно, доктор, – невозмутимо кивнул полковник Гущин. – Какой округ?
– Естественно, Центральный.
– Я позвоню, это мы уладим мигом.
– Естественно, уладите, – глазки-щелочки Молчунова сверкали. – Иначе я бы там, в своем кабинете на Охотном, и с кресла бы не встал, трубку бы не снял.
– Да тут два шага всего от Охотного до нас, до Никитского переулка, – Гущин гудел примиряюще. – Итак, цена обозначена, все довольны.
– Сделайте мне кофе. Черный, пять кусков сахара.
Катя с изумлением осознала, что Молчунов капризным тоном приказывает это ей – якобы секретарше за ноутбуком.
Гущин кивнул: айда, дело того стоит. Катя поднялась и вышла в приемную, включила электрический чайник, покопалась в шкафу. Кофе она принесла через пять минут. И поняла, что Гущин без нее не начинает – толкует с Молчуновым о футболе.
– А вот Михаил Финдеев, он за кого болеет? – внезапно спросил он.
– За «Зенит».
– Он что – сам разве питерский?
– Все сейчас за «Зенит» болеют, – усмехнулся Молчунов. – Ширятся ряды болельщиков этой прекрасной команды.
– А на матчи кого с собой берет?
– Как когда.
– Меня интересуют только сплетни: что о нем говорят? – Тон полковника Гущина был самым светским. – Любовница его кто?
– Он примерный семьянин. Жена, двое детей. Девочки, младшая серьезно больна.
– Но отдыхать-то он отдыхает вне семейного круга. Как это у поэта? «Делать бы гвозди из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей». Кто его любовница?
– Вас интересует его любовница? Не слыхал.
– Да бросьте, – Гущин улыбался. – Мы и то здесь слыхали, слухи до нас доходили. Два месяца назад видели с ним красотку молодую.
– А, эту… Вы про эту…
– Вот-вот, как фамилия?
Катя замерла: сейчас этот тип скажет – Мария Шелест. Разве в глубине души полковник Гущин и сам не рассчитывает на такой вот ответ?
– Вы про эту… балерину… Ксенька Варгасова из Большого, точно была с ним, теперь нет.
– Варгасова?
– Она самая, но Финдеев ее не потянул. Она куда как выше метит. Большой театр нынче в моде.
– А некая Маша Шелест?
– Никогда про такую не слышал, – Молчунов пожал жирными плечами. – Впрочем, мало ли… Да нет, про Мишку Финдеева и слухи-то все какие-то скучные. Балерина его бросила, видели тут его недавно с одной девицей – студентка «Щуки» Вероника Желябова. Кстати, посещает те же танцклассы, что и его старшая дочь. Как мужик только устраивается со всей этой конспирацией, чтоб не засветиться. Уму непостижимо! Только и с этой у него роман долго не продлится.
– Почему?
– Слухи, слухи… Они ж молодые, алчные все эти балерины, актрисули юные. С ними либо виагру надо горстями глотать, либо подарки дарить, не скупиться. А Финдеев Миша того-с… скуповат. Жадноват. А сейчас за пять пальцев на ладони не то что любовь, час в койке не купишь. Тем более в его возрасте.
Когда Молчунов отчалил, а долго его в розыске не задерживали, полковник Гущин попросил Катю:
– Не в службу, а в дружбу, вскипяти чайник, завари и мне чаю покрепче, пожалуйста. Хоть рот прополощу после этой гниды в штанах. Мне ведь еще насчет бабы его хлопотать, в ГИБДД звонить. Вот такие у нас осведомители. А что сделаешь?
– Но он прояснил для нас этот вопрос насчет любовницы, – сказала Катя. – А вы не хлопочите насчет его бабы. Пусть у нее права отберут.
– Так всю агентуру растеряем, – Гущин потянулся за сигаретой.
А Катя забрала электрический чайник и отправилась в туалет, однако вспомнила, что здесь, в розыске, туалет только мужской, надо подниматься на четвертый этаж или спускаться на первый.
С чайником под мышкой она спустилась на первый, а по дороге зашла еще в главковский буфет и купила к чаю кексов и ромовых баб. Полковник Гущин любил сладкое. Затем она наполнила чайник и вернулась в розыск.
В коридоре она увидела двоих мужчин в черных костюмах – молодого и постарше. Они стояли у поста дежурного по розыску, и тот проверял их паспорта, сверяясь по компьютеру с заказанными пропусками.
Молодой мужчина обернулся, и Катя узнала отца Лаврентия. Без рясы, в дорогом костюме и белой рубашке он выглядел необычно.
Катя быстро вернулась в кабинет Гущина. Полковник, игнорируя строжайший запрет на курение в помещении, дерзко дымил сигаретой.
– Федор Матвеевич, вы все же вызвали священника на допрос, сами хотите с ним побеседовать?
– Какого священника?
– Отца Лаврентия.
