Сделав глоток горячего крепкого кофе, она посмотрела на картонный стаканчик. Повертела его в руках.
Вот так и развивается паранойя. В таких городах, в «которых всегда что-то случается», паранойя прилипчива как грипп…
Электрогорск давным-давно проснулся. Трамвай брали штурмом пассажиры. Катя, заставив себя проглотить весь, весь(!) чертов электрогорский кофе до капли, втиснулась, заплатила за проезд и через турникет пробралась в переполненный салон.
Ароматы Электрогорска ударили ей в нос – дешевые духи, чеснок, отрыжка похмелья, запах копченой рыбы, аромат антоновских яблок, малосольных огурцов, укропа и мяты, добавленной в крепкий утренний чай.
От мяты, а может, от бессонной ночи, от голода закружилась голова. Катя ощутила себя легкой, как отпущенный к небу шарик.
В отделе, возможно, ее ждут важные новости – из больницы, со вскрытия, но все это потом, позже.
Сейчас трамвай – электрогорский призрак – везет ее в прошлое, в пятую школу, где «они все учились». Да, когда-то учились, так давно, что и не вспомнить…
Катя вышла на остановке «Школа»: за оградой массивное здание желтого цвета, фасад в стиле сталинского ампира, шесть этажей, на первом – явно спортивный зал с большими окнами. Сбоку – современная пристройка из бетона и там тоже целый спортивный комплекс.
До начала учебного года оставались считаные дни. Учителя уже занимали исходные позиции. Катя показала охраннику удостоверение и спросила, где она может поговорить с директором школы. Но ей предложили подняться на второй этаж к завучу Ильиной.
На втором этаже кипел косметический ремонт – таджики-рабочие красили оконные рамы, старый вощеный натертый до блеска паркет прикрывал полиэтилен. В школьном туалете «для мальчиков» меняли двери в кабинках, исписанных сентенциями прошлых поколений школяров. На шаткой стремянке балансировал некто в спортивном костюме и лохматой шваброй аккуратно чистил лепнину.
За всеми работами наблюдала полная брюнетка лет пятидесяти в строгом деловом костюме. На плечи, чтобы не запачкаться краской и побелкой, она накинула синий рабочий халат.
«Таких халатов сейчас и не найдешь, – подумала Катя. – Все робы да спецовки оранжевого цвета. Это винтаж, наверное, когда-то из дома принесла, так с тех пор в кабинете в шкафу и висит».
Катя представилась завучу Ильиной по полной форме, вежливо и важно, с предъявлением удостоверения. И тут же беспокойство отразились в черных как ночь глазах завуча Ильиной.
– Неужели наши ученики что-то натворили? – спросила она тревожно.
– Нет. Дело гораздо хуже. Вчера вечером тут у вас, в городе на банкете в ресторане произошло массовое отравление. – Катя по укоренившейся привычке слегка опережала официальную версию (факт отравления эксперты еще не подтвердили). – Несколько человек сейчас в больнице, в тяжелом состоянии. Один… одна умерла.
– Банкет в «Речном»?
– Да, а вы…
– Юбилей Адель Архиповой? – Завуч оглянулась по сторонам. – Она умерла, да?
– Нет, не она.
Катя ждала нового вопроса, но завуч Ильина молча смотрела на человека со шваброй, демонстрировавшего чудо эквилибристики под потолком.
– Мы расследуем сейчас это дело, – Катя решила не отступать. – Но меня также интересует очень давняя история… преступление, которое произошло в вашем городе летом 1955 года. Тогда здесь в Электрогорске тоже произошло массовое отравление, в пионерском лагере погибли подростки. И все они учились в вашей пятой школе.
– Пройдемте в учительскую, пожалуйста, – сухо сказала завуч Ильина и потом громко – рабочим: – Аккуратнее тут, приду – проверю качество!
В просторной пустой учительской с великолепными светлыми старыми окнами и вполне современной мебелью и компьютерами завуч Ильина пригласила Катю сесть.
– Подростки учились в этой школе, а сама убийца по фамилии Зыкова была принята на работу в пионерский лагерь в качестве преподавателя физкультуры, так, кажется?
– Любка-ведьма придет, с собой яд принесет…
– Что? – Катя не ослышалась, это тихо скороговоркой детской считалки произнесла завуч Ильина.
– Да, с собой яд принесет. У нас ведь маленький город. И приезжих мало, и уезжали отсюда редко. Вроде и Москва недалеко, а вроде как и далеко. А тут завод, фабрика, люди всегда работу у нас в городе находили. Даже в последние годы. Сядьте утром в электрогорскую электричку – свободно, не то что в Клинской, Чеховской, не говоря уж о Тверской, оттуда валом валит народ на работу в Москву. А у нас все здесь и работают, и живут, и детей растят. Сами в школе учились, потом и детей своих привели. Я хочу, чтобы вы поняли, что наш Электрогорск – особенный город.
– Я это уже поняла.
– Кто умер там?
– Гертруда Архипова.
Завуч Ильина прижала в испуге ладонь ко рту, словно сдерживая возглас.
– А две ее младших сестры сейчас в больнице в реанимации, и Архипова тоже там. Ждем вестей об их состоянии, – сказала Катя.
– Гертруда и Офелия Архиповы учились в нашей школе – старшая до пятого, средняя до третьего класса, а потом тут у нас образовалась гимназия с углубленным изучением языков, программирования и истории искусств, и родители перевели девочек туда. Младшая их уже туда пошла в первый класс, она, кажется, один год пропустила. Что вам за смысл сейчас заниматься отравлением 1955 года?
– В Электрогорске помнят отравительницу детей Любовь Зыкову, – сказала Катя. – Сначала я лишь предполагала это, теперь убедилась – помнят. Через столько лет эта жуткая история не забылась. И вот теперь в вашем городе уже второй случай отравления людей.
– Второй? Вы о чем?
– Было совершено убийство с помощью яда.
– Зачем вы пришли к нам в школу? Вы что, кого-то из учителей подозреваете?
– Нет, что вы. Я пришла в надежде узнать побольше о том старом преступлении. О погибших учениках, о тех, кто, быть может, выжил. Кто что-то помнит.
– Когда я еще училась в школе, мы уже пели вот эту считалку «Любка-ведьма придет», а отец мой темнел лицом, снимал ремень и сразу же лупил меня как сидорову козу. Строгий был человек. А тема эта всегда была с тех самых пор тут у нас под запретом. – Завуч Ильина скрестила на полной груди руки. – За любой вопрос по этой теме – ремнем, так мой отец меня воспитывал. Но мы все равно все узнавали сами, шептались, передавали друг другу, рассказывали и на то место ходили, в лагерь «Звонкие горны». Дети всегда задают вопросы. И мы задавали, и потом, когда я уже после института юной училкой в эту самую пятую школу пришла, – тоже спрашивали. А уж сегодняшние дети, в силу своего развития, такие порой вопросы задают… Не знаешь, что отвечать. Я помню, когда сама узнала, школьницей – не от взрослых, а от подружек, меня это в шок повергло. Она же, эта убийца, воевала на войне, ее наградили. Она была разведчицей. Сейчас столько сериалов про войну, про разведчиков. И тогда мы тоже в кино бегали, фильмы о героях войны – да мы жили ими. До Электрогорска немцы в войну не дошли, их тут совсем близко остановили, был рубеж обороны, и завод работал, не эвакуировался. И мы все спрашивали: как же так, чтобы после всего она приехала сюда к нам и сотворила такое. За что? Я и до сих пор это спрашиваю. А когда подростки начинают задавать вопросы на уроке, на перемене… я приказываю им замолчать и не поднимать эту тему. Мне нечего им сказать, я не могу объяснить.
