Саша был со мной всегда: если не звонил, то писал, если был занят, то со мной рядом была его музыка. Я даже подумывала о том, чтобы выкрасить волосы в жгучий чёрный, дабы сделать ему приятное. Но Мила всё время отговаривала, утверждая, что мужчины такие жертвы не ценят. Она называла меня влюблённой слепой дурочкой, а мне – всё по барабану, я купалась в собственном счастье, не замечая никого вокруг.
Все остальные мужчины перестали для меня существовать. Да что мужчины, я даже про близких своих забыла: маме стала звонить реже, забывала зайти к Мите, накормить кота, полить цветы. Все мои действия были направлены на то, чтобы «случайно» встретиться с ним, «случайно» созвониться, все темы в разговорах опять «случайно» переводились на него. Так мне хотелось со всеми о нём говорить!
Весь мир для меня замкнулся на любимом человеке. Когда я шла с работы домой, мне неизменно приходило сообщение от Сашки, такое, как: «Где ты, моя принцесса? Я у телефона, жду тебя на top-secret разговор. Не услышу твой голос – умру!» Это заставляло меня улыбаться от радости и ускорять шаг. Вот и вчера я, совсем потеряв остатки разума, решилась на безумный шаг: сказала ему, что завтра иду в гости к родителям. Они живут недалеко от его дома. В действительности так и было. И сказала, что зайду к нему ненадолго, если он не против, и если мамы не будет дома. Он опешил, сказал, что с удовольствием меня приглашает, хотя ещё ни одну девушку домой не приводил.
Я понимала, что совсем теряю голову и контроль над собой. Понимала, что забираю у мужчины право самому меня добиваться. Но за две недели мы, общаясь каждый день, виделись всего пару раз. И мне уже не терпелось повидать его, посмотреть в его глаза, нечаянно тронуть его руку. Хотелось услышать от него предложение встречаться, или чтобы он, преодолевая стеснение, поцеловал-таки меня. Ну что я себя обманываю?! Мне безумно хотелось быть с ним каждый день! Поэтому дорога и привела меня к его дому сегодня.
3 июня 2010 года
Я пришла в себя от осознания того, что дрожу всем телом, промёрзшим до костей. Всё подчинилось ноющей боли в руках, скованных за спиной. В нос ударил пряный запах сырой земли, щекочущей ноздри. К голове прилила кровь.
В эту секунду я подумала, что меня похоронили, и дёрнулась всем телом, одновременно открыв глаза, но, быстро оценив обстановку, поняла, что лучше не дёргаться и дальше изображать потерю сознания. Легла и прижалась щекой к земле. За три секунды, что мои глаза оставались открытыми, я успела увидеть многое из того, что происходило вокруг, и сразу забыла про холод.
Это был широкий двор, обнесённый деревянным забором. Вокруг темнота, скорее всего, ночь. Звонкие трели ночных птиц. Откуда-то слева на меня лился тусклый искусственный свет, похоже, что от дома, в котором меня держали. Справа, в той стороне, куда мне удалось посмотреть, росли несколько деревьев с тонкими перевитыми стволами, похожие на яблони. Они вкрадчиво шелестели своей листвой, поддаваясь порывам летнего ветра. Мне даже показалось, что я заметила пару грядок. Выходит, я лежала на земле в саду у похитителя.
Где-то вдалеке, за забором, слышался звук текущей воды. Все эти звуки заглушал один-единственный, сверлящий мой череп насквозь, звук копошения. Его нельзя было ни с чем спутать. Я много лет провела, помогая родителям на огороде, и этот звук узнала бы из тысячи. Осторожно изогнув шею, стараясь не произвести лишнего шума, я повернула голову на пару сантиметров и осторожно приоткрыла краешек глаза. Так оно и было, мои опасения подтвердились: в пяти метрах справа от меня, стоя по пояс в стылой земле и орудуя большой железной лопатой, мой похититель рыл могилу. Вспотевший и изнеможённый, он с хрустом вонзал лопату в чрево глубокой ямы, а затем швырял вырытый песок на уже образовавшуюся горку в полуметре от могилы. На краю ямы стояла початая бутылка водки и рюмка. Недалеко от ямы висели канатные качели, подвешенные между двух стволов деревьев и издававшие противный скрип при каждом дуновении ветра.
Тут я вспомнила про труп старухи, о который споткнулась, выходя из помещения, ставшего моей клеткой. Вспомнила её застывшие глаза, клетчатый фартук, сладковатый запах тлена. От этих мыслей меня даже передёрнуло. А ведь я лежала на ней, барахтаясь, как муха в паутине, скованная страхом. Наверное, от испуга сознание тогда и покинуло меня. Факт присутствия этого трупа давал мне надежду на то, что могила предназначается всё же не мне.
Может быть, это шанс сбежать отсюда? Я очень медленно повернула голову налево. Сердце моё заколотилось в груди, а во рту неожиданно пересохло. Слева, в двух метрах от меня, лежал труп той самой пожилой женщины, неестественно раскинувшей ноги. Её косынка сбилась на бок, придавая лицу нелепое выражение, словно она бежала куда-то, торопилась, споткнулась о камень и упала замертво рядом со мной. Я почувствовала запах тлена, который донёс до меня ветер. Интересно, он ли её убил? Наверное, держал так же, как меня, истязал, а потом зарезал или задушил. Или её сердце не выдержало таких испытаний и остановилось.
Позади тела, метрах в десяти, стоял одноэтажный дом, на крылечке которого и горела та самая лампочка, освещавшая сад. С края был пристроен гаражик, в котором, вероятно, он прятал свою колымагу, ту, что наехала на меня. Входная дверь была прикрыта. Домик представлял собой старое трухлявое строение, довольно большое, но почему-то всего с двумя окнами, в одном из которых горел тусклый свет, едва различимый сквозь плотную ткань занавесок. Серый, слегка обшарпанный от старости, дом казался спокойным и неприметным. Осмотрев забор, я приметила калитку, через которую можно было выбраться на волю. За забором не было видно других огней. Стало быть, этот дом стоял в отдалении от других, если они были. Что если встать и ударить его бутылкой по голове? Но как это сделать со сцепленными руками?
Внезапно я услышала, как он прекратил копать, воткнул лопату и вылез. Всё моё тело замерло, дыхание остановилось, глаза закрылись. Его шаги приближались. Он грубо схватил меня, перевернул и решил привести в сознание шлепками по лицу. Мне не хотелось размыкать век. Бах, бах. Новые и новые шлепки. Он начал трясти меня за плечи. Я открыла глаза и увидела в темноте его бешеное лицо.
На вид лет тридцать, небритый, воняющий перегаром. Зубы кривые, налезающие друг на друга и жёлтые. Руки сильные, волосатые и пахнущие табаком. Волосы тёмные, небрежно зачёсанные назад, судя по всему, никогда не знавшие ни шампуня, ни стрижки. Но самое страшное, от чего я пришла в дикий ужас, сковавший всё мое тело, это его глаза. Звериные, бесцветные и безжалостные. Один смотрел на меня, а другой, не подчиняясь хозяину, – куда-то во тьму, в направлении старухи.
– Проснулась? – Мне в лицо ударила жуткая вонь из его рта. Первый раз я была поражена той нежностью, которая засквозила в его тоне. Однако его взгляд – взгляд убийцы – не изменился.
– Да.
– Выпей за упокой моей матушки.
– Что?
– Водки. Сейчас принесу. – Он приподнял меня и помог сесть поудобнее.
– Лучше бы воды.
Я наблюдала, как неуклюже он двигается. Интересно, с чем же связаны такие перемены в его характере? То жестокий, то трепетно-нежный. А этот безумный взгляд! По моим рукам забегали мурашки. Мне показалось, что он сумасшедший. Всё верно: если человек не требует выкупа, значит, он психически не здоров, значит, у него другие намерения.
