— Мисс Мендес, — перебил ее Воскбоун. — Да, здравствуйте.
Какие мы нынче бойкие, подумала Глория.
— Как ваши дела? — спросил он.
— Хорошо… вы хотели мне что-то сказать?
Воскбоун откашлялся:
— Рад, что вы спросили об этом, мисс Мендес. Да, хотел.
Она ожидала продолжения, однако Воскбоун молчал.
— Детектив?
— Угу, да, простите…
— Вы что-нибудь нашли?
— Нашли… вы имеете в виду, связанное с мистером Перрейра…
— Да.
— Боюсь, что нет, — сказал он. — Я звонил вам по поводу… э-э, по другому поводу. Но уверяю вас, если бы у меня было что вам сказать, я сказал бы. Без промедления.
— Приятно слышать.
— Я вас ни от чего не отвлекаю? — спросил он. — Потому что, если вам кажется, что для нашего разговора может найтись время более благоприятное, мы могли бы перенести его.
— Вообще-то, я собиралась вздремнуть, — сказала Глория.
— О. О! Что ж, в таком случае, почему бы нам не…
— Да нет, давайте поговорим сейчас.
— Вы уверены?
— Да.
— Но вы же хотели поспать, — сказал он.
— Посплю, когда мы закончим.
— Если сейчас не самое подходящее время…
— Вполне подходящее.
— Вы уверены?
— Да, детектив.
— Хорошо. — Он кашлянул. — У меня есть к вам вопрос, мисс Мендес.
— Слушаю, — сказала она.
Пару секунд Воскбоун молчал. Какой-то он нынче чудной, подумала Глория.
— Детектив?
— Э-э… да. М-м, я вот подумал, может быть, вам было бы интересно…
О нет, подумала она.
— …сходить со мной на танцы. — Он снова сдавленно кашлянул. — В ближайшие дни.
— На танцы?
— Да, — подтвердил он. — Потанцевать сальсу. Хотя… если вы предпочитаете какие-то иные разновидности…
— Я больше не хожу на свидания с полицейскими, — сказала Глория.
Пауза.
— Понятно, — сказал он.
— Извините. Ничего личного.
— Да все в порядке. Приятного вам дня.
— И вам, детектив.
Она положила трубку и рассмеялась.
А затем ей стало неловко. Он, по крайней мере, предпринял попытку. Нужно отдать ему должное. Может, ей следовало встретиться с ним, один раз. Из вежливости…
Она же не собирается обращаться в затворницу. А танцы — танцы вещь хорошая. Возможно, даже лучшая, чем ужин в «Сиззлере». Правда, ей трудно было представить себе Воскбоуна танцующим сальсу, представить, как его способное перемещаться лишь резкими рывками тело преобразуется в нечто не весьма благопристойное, текучее. Похоже, он из людей, умеющих выходить за рамки того, чего от них ожидают. Не исключено даже, что Воскбоун — чемпион штата по сальсе: мистер Жаркие Бедра, что-нибудь в этом роде.
«Хотя… если вы предпочитаете какие-то иные разновидности…»
По-видимому, Джон Воскбоун умеет танцевать не одну лишь сальсу. Румба, ча-ча-ча, фокстрот, линди, свинг, бальные танцы, чечетка, хип-хоп. Танцующий детектив. Пляшущий полицейский. Канканирующий коп.
Патрик Суэйзи
[46]
, вы имеет право хранить молчание.
И вот еще что нехорошо: во всей полиции Лос-Анджелеса никто, кроме Воскбоуна, и пальцем ради Карла не шевельнет.
Возможно, она совершила серьезную ошибку.
Глория совсем уж собралась перезвонить ему и сказать: «По здравом размышлении…» — но тут увидела все еще помигивавшую лампочку автоответчика. Одно новое сообщение осталось не прослушанным. И Глория, снова взяв ручку, нажала на кнопку воспроизведения.
Первым, на что она обратила внимание, был акцент звонившего мужчины.
Я ищу Глорию Мендес. Пожалуйста, позвоните…
Напряжение, звучавшее в его голосе, заставило напрячься и ее. Назваться он не потрудился. Она записала номер. Не американский.
Глория торопливо набрала его. Тот же голос произнес:
— Si.
— Это Глория Мендес. Вы мне звонили?
— Да, привет, да… Я хочу найти вас. — Хрипло, взволнованно, на дурном английском. — Я прихожу в здание, там никого нет. Я спрашиваю управляющего здания, он говорит — вы это она. Говорит, что он умер. Я здесь полдня, он умер? Скажите мне нет, скажите…
— Простите, — сказала Глория. — Вы кто?
— No…
— Кто умер? — спросила она.
Глория услышала, как он заплакал, ударяя себя трубкой по щеке.
— Сэр? Что с вами?
— Я Карлос Перрейра, — ответил он. — Джозеф Геруша, он мой отец.
Глава восемнадцатая
Она настояла на встрече в публичном месте. Карлос остановился в мотеле на Сентинела-авеню; она объяснила ему, как добраться до Ранчо-парка, и описала свою внешность.
Глория приехала туда первой, укрылась в рощице бананов и увидела, как такси высадило Карлоса у въезда в парковку, как он, покинув машину, торопливо пошел в неверном направлении. Она дала бы ему лет тридцать, хоть он и сохранил фигуру старшеклассника. Джинсы в обтяжку, а когда он поднимает руку, чтобы прикрыть глаза от солнца, под коротким рукавом рубашки бугрятся мускулы. Из нагрудного кармана пытаются выкарабкаться наружу темные очки. Спадающая на идеально гладкий лоб густая челка.
Дойдя до восточного края парковки, он уткнулся в забор и повернул назад. Глория вышла из рощицы, помахала ему рукой, он, увидев ее, на миг остановился. Когда он приблизился, осыпавшие его рубашку точки обратились в крошечные ананасы. Он уже день как не брился.
— Извините… по телефону я… — произнес он.
С мгновение они постояли, разглядывая друг дружку. Затем Карлос протянул ей мексиканские водительские права. Зачем он это сделал, Глория не поняла, — разве что хотел, чтобы она убедилась: перед ней Карлос Перрейра, проживающий в Мехико, в районе имени Бенито Хуареса. Родился 17 июля 1963-го. Старше, чем она думала. Хорошая кожа, ни дать ни взять, коричневый нубук, никаких морщин.
Глория вернула ему права и жестом предложила последовать за ней.
Предметом гордости Ранчо-парка было двухуровневое тренировочное поле для гольфа, заполненное в этот час лишь на одну шестую его пропускной способности. Три выгородки для обучающихся занимала стайка мальчишек в белых рубашках поло, синих брюках и ермолках. На верхнем уровне профессиональный гольфист, придерживая руками за плечи даму лет шестидесяти с лишним, посвящал ее в основы удара сверху вниз.
