Синий платок из прозрачного газа удивительно шел к ней, а глаза надежно прятались за темными стеклами очков. Нельзя было уловить, что она чувствует.
Официантка принесла заказ, молча расставила на столе и удалилась. В кафе заходили другие посетители. Но Быстрову казалось, что они с Леной одни в красноватом полумраке зала. Он открыл шампанское. Брызнула пена, запахло персиками.
– Твое любимое, – сказал он и тут же понял, что допустил оплошность. – Выпьем за встречу?
Она молча подняла бокал, отпила глоток и поставила. Начала ковыряться вилкой в салате.
– Не хотите снять очки? – спросил он, возвращаясь к начатой игре.
– Нет.
Лена молча жевала сосиски, а Быстров мучительно соображал, как же ему вести беседу. Мысли разлетелись, в голове стало пусто.
– Я… вам совсем не нравлюсь? – спросил он, чувствуя себя школьником на экзамене. Предмета он не знал, но пытался сдавать.
– Нет, – с той же интонацией произнесла она.
Анатолий растерялся. Наверное, он глупо выглядит. Сидит и не может слова вымолвить рядом с бывшей женой. Как будто они не спали в одной постели, не ругались, не завтракали каждое утро за одним столом.
– Послушай, – снова выходя из роли, начал Быстров. – Я хочу помириться. Разве мы не можем опять поселиться вместе, быть мужем и женой? Люди ссорятся, потом прощают друг друга, забывают обиды и живут припеваючи. Я осознал свои недостатки и готов их исправить.
Губы Лены тронула кривая улыбка. «Она мне не верит, – догадался Анатолий. – Она всегда была скептиком. Я должен убедить ее».
– Десять лет назад мы были слишком молоды, – торопливо заговорил он, глядя на Лену умоляющим взглядом. – Слишком категоричны. Мы не хотели уступать. Теперь все изменилось.
Для большей убедительности он взял ее холодную руку в свою и страстно сжал. Ее лицо дрогнуло, а руку Быстрова свела судорога. Он хотел разжать пальцы и не мог. Лена тем не менее легко высвободила свою ладонь. Она недоуменно уставилась на него поверх своих очков, потом сгребла с тарелки кетчуп и размазала по его лицу. Анатолий опешил.
– Что ты… с-себе позво-ляешь? – с трудом выговорил он, ощущая, как его язык и все тело деревенеет.
Он попытался вытереться, но никак не мог дотянуться до салфеток.
Лена взяла в руку салатник и вывернула ему на голову остатки нарезанных овощей. Недоеденная сосиска отправилась туда же.
– Ну, вот, – удовлетворенно произнесла она, оглядывая результат своих усилий. – Теперь хорошо.
Она вытерла руки, повернулась и очень прямо, легко пошла к выходу.
– Л-лена… – попытался крикнуть Быстров, но из его губ вырвалось слабое шипение. – Д-дрянь…
Он тяжело поднялся и ринулся за ней.
Лена обернулась, толкнула его рукой в грудь. Пол дернулся у Анатолия из-под ног, и он полетел спиной на стол, на пельмени, шампанское и помидоры. Бокалы разбились, осколок вонзился ему между лопаток. Острая боль на секунду затмила сознание, и этого хватило, чтобы Лена успела убежать. Ее счастье. Если бы он догнал ее, то… ей бы не поздоровилось.
Тварь! Она испортила ему новую рубашку и брюки. Проклятая стерва! И он еще собирался с ней мириться, опять жениться на этой психопатке! Мало она ему крови выпила за три года совместной жизни?! О, как мама была права! Да, кроткая овечка превратилась в бешеную собаку. Раньше Лена могла кричать, плакать, но чтобы драться… такого она себе не позволяла. Вот идиотка!
Что-то холодное полилось Анатолию на лицо. Он открыл глаза и понял, что лежит на полу кафе, весь в грязи и крови, а над ним склонились две испуганные девушки.
– Ой, а мы подумали, что вы… умерли… – пробормотала одна из них.
Уже потом, когда официантки отвели его в туалет и помогли привести себя в порядок, Быстров вспомнил, что в момент толчка Лена была слишком далеко от него. Она никак не могла бы дотянуться до него рукой. Или ему все показалось?
– Вы знаете эту женщину? – спрашивала официантка. – Это наша постоянная клиентка. Она почти каждый день у нас обедает. Раньше она была смирная, тихая, а в последнее время разбушевалась. Все ей не так!
Быстрову не хотелось признаваться, что Лена – его бывшая супруга. И он сказал, что первый раз ее увидел здесь, в кафе. Захотел познакомиться… и нарвался на неприятности.
– Может, полицию вызвать? – предложила администраторша. – Или «скорую»? У вас рана на спине. Надо промыть.
Анатолий отказался. Попросил заклеить порез пластырем и сбегать в соседний магазин за новой футболкой.
– Как я в таком виде пойду по городу?
Он дал официантке денег. Через полчаса она вернулась с упаковкой пластыря и футболкой. Рану все-таки промыли, и Быстров отправился домой. Порез оказался небольшим, но глубоким. Спина болела. Хотелось выпить, только на этот раз не шампанского, а водки.
Домой Быстров не поехал. Он решил посидеть в скверике, развеяться. Настроение было хуже некуда. С какой стати эта дура на него набросилась?
«Мерзкая сучка! Ну, погоди у меня, – кипел от негодования бывший муж. – Я с тобой разберусь. Я с тобой по-другому поговорю. Ты у меня попляшешь!»
Вдыхая запахи горячих пончиков и сахарной пудры, он строил планы мести. Как она посмела? Так опозорить его перед людьми! Хорошо, что в кафе не оказалось никого из знакомых. Не хватало только грязных сплетен! И как его вообще угораздило жениться когда-то на дикой фурии?
Когда фантазия Быстрова по поводу разных видов мести иссякла, на него навалилась усталость. Добраться до дому, выпить водки и спать, спать…
Глава 34
После того как Вадим Сергеевич застал Лену у своего дома, он окончательно потерял покой.
Его бронхит шел на убыль, зато нервное возбуждение продолжало нарастать. Казаков постоянно чувствовал себя разбитым. У него болело то одно, то другое, и он не мог избавиться от леденящего душу страха.
– Обратись к врачу, – советовала Ольга Антоновна. – Ты погубишь свое здоровье. У тебя полное истощение нервной системы.
Вадим сердито отмахивался. Он-то знал, что с ним происходит на самом деле. Слуцкая стала его кошмаром, источником невыносимых страданий. Она преследовала его во сне и наяву. Казаков нигде не чувствовал себя в безопасности, – ни в общественном транспорте, ни на работе, ни в собственной квартире. Он вздрагивал от звонков в дверь, покрывался потом, когда пиликал его сотовый, шарахался от каждой тени. Но хуже всего было осознание полного своего бессилия, невозможности защититься.
«Я схожу с ума, – твердил Вадим Сергеевич. – Лене даже не придется утруждать себя. Меня убьет стресс, в котором я нахожусь. Надо что-то делать, как-то спасаться».
Промучившись двое суток, он решился на отчаянный шаг.
В кристально чистой, образцово-безупречной биографии Казакова существовал один-единственный изъян, о котором не знал никто. Даже Ольга Антоновна. Ее дорогой Вадик только прикидывался скромником. Будучи по сути человеком честолюбивым и амбициозным, он, как это часто бывает, не мог реализовать свой «скрытый потенциал». Так Казаков называл свои непризнанные таланты, – ум, эрудицию, бескорыстие и порядочность. Презирая окружающих и тайно желая властвовать над ними, он загнал себя в ловушку.
