Мельников покорно принес ей из шкафа теплые вещи: шерстяные носки, шапку и шарф…
— Лариса… Лариса! — пробивался сквозь дрему голос администраторши. — О, Матерь Божья! Она не просыпается!
Но Лариса уже проснулась и пыталась приподнять будто свинцом налитые веки. Когда ей это удалось, Глафира завопила от радости на весь салон:
— Слава тебе, Господи! Глаза открыла! Ну-ка, ребята, помогите мне ее поднять. Фу, как ты нас напугала…
Ларису вывели из самолета, посадили в машину и повезли в гостиницу. Там она отоспалась и окончательно пришла в себя. Глафира не отходила от нее ни на шаг.
— Завтра дальше поедем, — под вечер, за чаем, сообщила она. — Как будем в горы добираться, еще точно неизвестно. Бахмет решает. У них там, в соседнем номере, совещание.
Дмитрий Лаврентьевич Бахмет — главный режиссер фильма. Так, по крайней мере, представила его Глафира. На киностудии «Дебют» царили странные порядки: никто ни с кем без нужды не знакомился, не вступал в приятельские отношения, ничем не делился, ничего не обсуждал. Лариса поначалу удивлялась, потом привыкла. В каждом монастыре — свой устав. Обо всем, что ей было нужно по работе, она узнавала от Глафиры. Излишнее любопытство в этом коллективе не приветствовалось.
— А на чем поедем-то? — поинтересовалась Мельникова.
— Наверное, на автобусах. Туннель снимать будем, так что к нему и повезут нас. Где-то в горах идет строительство. Туда нам и надо.
Глафира краем уха слышала про вертолеты, но не стала расстраивать помощницу. Может, еще и обойдется. На вертолетах доставят оборудование, а люди поедут на автобусах.
— Я спать хочу, — сказала Лариса.
Ей совсем не хотелось думать ни об автобусе, ни о каком-либо другом виде транспорта.
— Вот и хорошо, — обрадовалась администраторша. — Вот и ладно. Давай ляжем пораньше, а то завтра вставать чуть свет.
Они допили чай, улеглись и выключили настольную лампу. Через несколько минут в номере уже раздавался раскатистый храп Глафиры, а Лариса долго ворочалась, гнала от себя тревожные мысли. Однако и ее сморил сон.
Утром обстоятельства резко изменились.
— Мы никуда не едем, — неожиданно заявила Глафира. — В горах слишком холодно, зима.
— Вот тебе на! — удивилась Мельникова. — А что, Бахмет в Москве не знал, что на дворе февраль?
Администраторша замялась. Ей самой вся эта бестолковщина изрядно надоела. Руководители «Дебюта» действовали наобум, не учитывая ни погоды, ни сложных горных условий. Разве нельзя было эпизоды с туннелем снять где-нибудь на Кавказе, например? И проще, и дешевле. Обязательно переться на Памир, да еще в Горно-Бадахшанский район! Туда, как ей стало известно, только на вертолете можно добраться, и то не всюду.
— Бахмет ни при чем, — объяснила Глафира. — Это все начальство мудрит. Чаров и владелец киностудии, господин Гаврилов. Что за люди, ей-богу? Не умеют заранее думать. Все надеются на авось да небось. Вот и выходит, что нам теперь придется здесь куковать до весны.
— Как ты сказала? — Лариса не поверила своим ушам. — Вся группа будет сидеть в Душанбе до марта?
Глафира глубоко вздохнула и провела рукой по аккуратно уложенным волосам.
— Ну, не в Душанбе, конечно. Уж больно накладно выходит столичную гостиницу оплачивать. Придется перебираться в Калаихум. Там проживание гораздо дешевле.
— А… на чем ехать будем? — с опаской осведомилась Лариса.
Выходит, они все-таки едут. Правда, не так далеко.
— На автобусах. Слава богу, до Калаихума идет автомобильная трасса. Там и дождемся весны. Бахмет планирует снимать Язгулемский хребет. Вернее, туннель, который там прокладывают. Я сегодня встала ни свет ни заря, пошла багаж проверять, а они у себя в номере совещались. Кричали — жуть! Я уши навострила… и теперь мало-мальски в курсе дела.
— Закричишь тут. Притащились чуть ли не на край света, а здесь, оказывается, зима. Какая неожиданность!
— Да, непонятно… — согласилась Глафира. — Ну, нам особо расстраиваться не стоит. Мы с тобой люди подневольные, что скажут, то и делать будем. Лишь бы деньги платили, и побольше.
Это было так и не так. Перспектива почти месяц сидеть в глухом городке Калаихуме, в захудалой гостинице, слоняясь из угла в угол, никого не радовала.
— Почему нельзя до весны вернуться в Москву? — спросила Мельникова.
— Ты что? Представляешь, во сколько обойдется перелет туда и назад? Нет, — покачала головой администраторша. — Такой вариант сразу отпадает.
Делать было нечего. К обеду два автобуса двинулись на запад, в сторону Горно-Бадахшанского района. На ледяном небе нестерпимо ярко светило солнце. Дорога петляла, по бокам тянулись горы — то плоские, то остроконечные, из красного песчаника и серого гранита, покрытого снежными шапками — суровое и величественное каменное царство.
Лариса приняла таблетку и постаралась заснуть. Сидеть было неудобно: спина затекла, голова побаливала. Сзади громко разговаривали мужчины, обсуждая намеченную поездку к Сарезскому озеру.
— Может, голуб-явана поймаем! — хохотали они.
Сквозь дрему Лариса слушала байки о «снежном человеке», который якобы издавна живет на озере Сарез. Оно образовалось во время сильнейшего землетрясения. Часть огромной горы сдвинулась и опрокинулась вниз, в реку Мургаб. Глыбы скальной породы образовали естественную запруду. Несколько дней над ущельем стояло облако пыли.
— Сарез — сердце Памира, — говорил хриплый, низкий голос. — К вечеру на озере поднимается большая волна, бежит от Усольского завала вверх, хочет догнать солнце. Там, на диких берегах, он и живет…
— Кто? Иети?
— Это в Гималаях его называют йети, а на Памире — голуб-яван. Снежный человек…
Кажется, голос принадлежал старшему группы каскадеров — Борису.
— Ты сам-то его видел?
— Не посчастливилось, — ответил Борис. — А вот гидрологи
[6]
твердят, что видели. Голуб-яван любит глухие и труднодоступные места. Одно слово — неандерталец. Ребята собрали из надувных камер плот, обшарили все берега и прибрежные скалы, заглянули в каждую расщелину, в каждую пещеру, но… никого не нашли.
— А следы?
— И следов не было. Ни одного. Жаль, правда?
— Ага. Только зачем они его искали?
— В том-то и дело, что один из гидрологов утром заметил на берегу какую-то огромную фигуру. Местность необитаемая, все об этом знали, и вдруг…
— Может, это медведь был?
— Может, и медведь. — Борис помолчал. — Но тем же утром у ребят пропала резиновая лодка. Как они ее ни искали — все напрасно.
