Хетт столкнулся с хозяином в коридоре.
— Я срочно уезжаю, — заявил Вальганиус и указал на скромную металлическую коробку с ручкой. — Возьми вот это и проводи меня к сетлею.
— Хорошо, господин.
Секретарь молча шел за Магистром. Ему с большим трудом удалось скрыть свою радость. Металлическая коробка оказалась довольно тяжелой и оттягивала руку. «Что там такое?» — гадал Хетт. Его мучило любопытство.
Уффы выглядывали из окон первого этажа замка. Их лица казались масками.
Единственная дорога, ведущая к замку Вальганиуса, была выложена красными плитами. Узор, выбитый на каждой плите, если на него посмотреть, вызывал сильное головокружение. Дабы избежать неприятностей, следовало идти, не глядя под ноги. Иначе можно упасть. Хетт давно привык ко всем премудростям жизни в усадьбе Вальганиуса, он мог пройти по этой дороге с закрытыми глазами.
— Съезди домой на пару дней, — милостиво разрешил Магистр. — Если хочешь, — с иронией добавил он и многозначительно улыбнулся, садясь в сетлей.
Хетт принялся благодарить. При этом он внутренне похолодел, его сердце замерло от страха. Неужели хозяин подозревает его в чем-то? Лицо секретаря сохраняло спокойное, приветливое выражение.
Вальганиус уехал, не дослушав благодарностей Хетта. Закрывая ворота за черным сетлеем господина, секретарь чувствовал себя сбитым с толку. Он вернулся в замок. Уффы отпрянули от окон и разбежались по комнатам. «Мог ли Магистр догадаться? — ломал голову Хетт. — Нет, он просто проверяет меня».
Секретарь много раз убеждался в невероятном коварстве и хитрости Вальганиуса. И все же он решил, что не стоит придавать слишком большого значения уловкам господина.
Свобода! Хетт знал, как распорядиться ею. Его жизнь так и осталась бы серой и монотонной, как у большинства драгийцев, если бы не любопытство. Он грешил им с самого детства, обожая подслушивать и подсматривать. Здесь, в усадьбе, он следил за хозяином. И вот однажды ему открылось нечто необыкновенное…
В замок Вальганиуса тайно привезли огромный темный ящик, внутри которого… Даже наедине с самим собой Хетт не смел назвать — что. Магистр обладал дьявольской проницательностью и запросто мог уловить мысли секретаря. О содержимом ящика Хетт узнал не сразу. Но как только ему удалось увидеть это… он чуть не лишился рассудка. Хетт и не подозревал, что в мире может существовать такое. Он увидел нечто, красотой затмевающее солнце!
Секретарь потерял голову. Вряд ли он понимал, какие чувства испытывает. На Драгии никто не говорил о любви. Хетт читал об этом в электронных текстах единственной библиотеки Жада. Читать его побудило все то же любопытство. Но чтение — это одно, а жизнь — совершенно другое. Такой простой вывод оказался озарением для Хетта.
О содержимом ящика знали только Вальганиус и его секретарь, тайно посещавший комнату, где было спрятано сокровище. Сегодня он не мог явиться туда без подарка. Он должен написать новые стихи. Раньше Хетт не писал ничего подобного. Прекрасное нечто стало его музой. Хетт не мог отказаться от счастья видеть это, произносить слова восхищения, читать стихи, которые являлись ему сами собой, без всякого усилия.
Он вернулся к себе и начал записывать:
Ослепленным очам красота неизвестна,
Но прозрели бы очи, чтобы увидеть…
Поверьте, слепые прозрели бы очи
Для того лишь, чтобы увидеть…
Ночью угаснет свет, во тьму оденется мир,
Но и ночь отступит в смятенье,
Даже звезды объяты волненьем,
Лишь однажды увидев…
О, зачем вы проснулись, мечты?
Для чего вы меня погубили
Неясным звуком леи?
[6]
Из жизни простой увели,
И сказкой волшебной пленили?
Для чего?…
Хетт остался доволен музой, которая его посетила. Как коренной житель Жада, он уже давно не видел звезд. И тем более солнца. В подземном городе царила вечная ночь, расцвеченная огнями, или искусственный вечный день, — кому что больше нравится. Но в стихах Хетту являлись забытые образы, приводя его в восхищение.
Он мечтал о той минуте, когда вновь увидит. Эти минуты составляли теперь весь смысл его жизни. Оставалось дождаться, пока уффы уснут. Их сон был чуток, но Хетт научился бесшумно ходить по замку, без единого звука открывать любые двери. Кроме того, он придумал, как обезопасить себя от уффов. На этот раз слуги Магистра будут спать как мертвые, потому что он подсыпал в кухонную машину, которая подавала уффам питье, снотворный порошок…
Планета Земля, Памир. Наше время
Чтобы сэкономить время, Марат решил не возвращаться к туннелю. Киношники подробно объяснили ему, как добраться до базового лагеря альпинистов, и он отправился в путь. До вечера ему лучше быть на месте. Ночами в горах холодало, а идти в темноте по незнакомым горным тропам, да еще тащить за собой мотоцикл и вовсе не представлялось возможным.
Здесь, в районе Язгулемского хребта, ему предстояло выяснить: зачем господин Ревин с риском для жизни вкладывал огромные деньги в строительство туннеля и съемки фильма, кто и почему устроил взрыв и куда подевалась Лариса Мельникова, обыкновенная школьная учительница. Правда, бывшая.
У Марата была великолепно развита интуиция. Именно ей, а не логическим рассуждениям он отдавал предпочтение. Это много раз оправдывалось. Он явственно ощутил, что искать разгадку надо не в туннеле. Вернее, не в том, кто и как его взорвал. Все и проще, и сложнее. Само строительство, выбор места… Казалось бы, ни в первом, ни во втором нет ничего странного. Нужна автомобильная трасса, ее, по определению специалистов, лучше всего проложить через Язгулем. Место тут удобное, так что все логично. Марат уважал логику, но та сильно уступала интуиции. Интуиция — признак гения, а логика — свойство приземленного ума.
Он решил слушаться внутреннего голоса и поехал к альпинистам. Там он надеялся кое-что узнать.
Мотоцикл быстро преодолел расстояние до развилки. Марат вытащил из планшета карту. Развилок было несколько, и только одна из них, третья по счету, вела к базе альпинистов. Впрочем, «развилка» — это громко сказано. Калитин едва не пропустил ее. Извивающаяся между камнями и скалами тропа, по которой надо бы ехать на ишаке, а никак не на мотоцикле, вела чуть вверх, теряясь в зарослях шиповника и арчи.
Марату пришлось немало помучиться, прежде чем он решился оставить мотоцикл и идти к лагерю своим ходом. Он был в превосходной физической форме и все же быстро устал. Передвигаться в горах, по незнакомой местности оказалось не так-то легко. Спустя полтора часа начало темнеть. Тропа превратилась в тропинку, которая вилась теперь вдоль крутого склона. Марат достал фонарь. Из-под ног, шурша, осыпались мелкие камешки. В некоторых местах тропинка опасно подходила к краю обрыва. С непривычки путешественник испытывал сильное напряжение. Все тело гудело, пот заливал глаза. Потом идти стало легче. Тропа снова расширилась и шла чуть вниз. По бокам попадались карликовые деревья.
