Он включил экран просмотра объектов и установил увеличение.
— Связи с Хелионом нет, — доложил Кори. — Я оставлю автоматическое соединение. Если что…
— Ладно.
Все так обрадовались благоприятному изменению ситуации, что не обратили на слова Кори особого внимания. Может, и связь еще появится.
На экран выплыла бурая поверхность огромной планеты, покрытая сухими кратерами. Кое-где громоздились остроконечные горы, прорезанные черными тенями.
— Не похоже, чтобы она была обитаема, — доложил Улл. — Сейчас просканируем, тогда скажу точнее…
Он склонился над приборами.
— Надо придумать имя этой красавице, — предложил Тэлл. — Как-никак, мы — первооткрыватели!
Хэйр привстал, чтобы лучше видеть.
— Я бы назвал ее Сумрачная, — сказал он. — Уж очень неприветливо выглядит.
— Сумрачная так Сумрачная, — согласился Элакриэн.
Он пристально всматривался в изображение на экране. Один объект на поверхности планеты показался ему не похожим на все остальное.
— Что это? — спросил Найс, указывая на тот же объект. — Давай увеличим.
На объект падала тень от горной гряды, но все равно можно было узнать в его очертаниях старый косми — ческий корабль в виде огромной плоской тарелки, полузасыпанный рыжей пылью.
— Ну и монстр! — удивился Найс. — Когда это такие делали?
— Неизвестно, какого уровня развития достигли здешние цивилизации, — вмешался Хэйр. — Судя по кораблю, довольно невысокого.
Элакриэн понял, что тарелка лежит на Сумрачной давным-давно. Экипаж либо бросил ее, либо погиб. И это явно не те, кого они ищут. Инка Уайкопака удрал с Ацтланики на звездолете типа «Космический Змей», построенном в Тиутоакане по проекту хелионцев.
— Э, да тут еще один! — воскликнул Найс, щелкая кнопками. — Смотрите!
По другую сторону гор, повалившись на бок, лежал длинный закругленный цилиндр, покрытый пылью.
— Да это же «Фаг», пропавший корабль флажей, — догадался Элакриэн. — Кори, ты можешь связаться с ними?
Тот с сожалением сделал отрицательный жест.
— Связь не работает.
— А кассиоресы?
— У флажей на борту их нет, насколько мне известно. Можно попробовать пробиться к их бортовому компьютеру, но… наш сам будто взбесился. Не желает осуществлять связь ни в каком виде!
— Ты думаешь, экипаж еще жив? — с сомнением спросил Найс.
— Мы должны проверить. Кроме нас, им тут не на кого рассчитывать.
— Почему связь не работает? — возмутился Кори. — В остальном, кажется, все наладилось.
Действительно, все системы «Этлона» заработали в прежнем режиме, как будто и не было всплеска неповиновения. Звездолет слушался и чутко реагировал на управление.
— Могу доложить обстановку, — заявил Улл. — Атмосфера на Сумрачной сильно разреженная, кислотная, для дыхания абсолютно непригодная. Я имею в виду, не только для нас, но и для других сложных организмов. Растительности нет, воды тоже. Температура низкая. Больше подробностей будет после детальных исследований. Только зачем их проводить?
— Вот и я думаю, зачем? — согласился Тэлл. — Беглецов тут нет и, по всей видимости, не было. Что им делать на Сумрачной? Единственное, чем стоит поинтересоваться, жив ли экипаж «Фага». Если да, — окажем им посильную помощь. Если нет… отправимся дальше. Мы не можем задерживаться без веских причин.
— Будем садиться? — спросил Найс.
Космовоины не принимали участия в разговоре, хотя все слышали. Это не входило в их компетенцию. Но когда речь зашла о посадке на незнакомую планету, они заволновались.
— Я против! — решительно заявил Хэйр. — Моя задача — обеспечивать безопасность. Посадка на Сумрачную должна быть оправдана.
— А «Фаг»? Бросим его на произвол судьбы? Командир космовоинов стоял на своем.
— Это меня настораживает, — сказал он. — Как «Фаг» оказался на Сумрачной? Потерпел бедствие? А тарелка? Что случилось с кораблями и экипажами? Мне это не нравится.
— Мне тоже, — вздохнул Элакриэн. — Тем более надо выяснить, в чем дело. И помочь флажам, если они еще живы…
Планета Земля, Памир. Наше время
Батыркулов с утра чувствовал себя хуже некуда. Разболелся желудок: давала о себе знать старая язва.
— Я буду только чай, — раздраженно сказал он черноглазой таджичке, которая принесла ему завтрак.
Та забросила длинные косы за спину и вздохнула.
— Может быть, попозже?
— Нет, я сказал! — рявкнул Батыркулов. — Забирай все!
Через минуту ему стало стыдно. Он даже захотел извиниться за резкость, но девушка уже ушла. В желудке вспыхнул очаг боли, как будто изнутри жгло каленым железом. Председатель комиссии вспомнил, что оставил свои таблетки дома в Душанбе, и заскрипел зубами от досады.
— К вам можно? — просунул голову в дверь Изотов.
— Заходи, — ответил Батыркулов, преодолевая дурноту.
На лбу выступила испарина. Он достал из кармана носовой платок и промокнул лицо.
— Неважно выглядите, Хушкадам Одилович, — сказал инженер, усаживаясь на длинную скамью.
— Сам знаю. У тебя ко мне дело? Изотов кивнул.
— Тогда говори. Чего мнешься?
— Я вижу, вы не в духе…
— А ты не обращай внимания! — разозлился Батыркулов. — В духе, не в духе! Я не жених, а ты не красна девица. Мы с тобой и без любви поговорить можем.
— Ладно, я в другой раз зайду, — пробормотал Изотов, поднимаясь.
— Сядь! Ну, язва у меня разыгралась! Так скрутила, что сил нет терпеть… Аж в глазах темно. Настроение тоже… соответствующее.
— Может, я за врачом сбегаю?
Батыркулов от боли забыл, что у него в комиссии есть врач и медикаментов в медпункте строителей достаточно. Хоть бы укол обезболивающий сделать, сразу бы полегчало.
— Говори, зачем пришел, — уже спокойнее произнес он. — Врачи потом. Успеется.
— Я про нишу, что в горе обнаружилась. Надо бы ее исследовать. Правда, там завал образовался. Взрыв произвел двоякое действие: с одной стороны, открыл нишу, с другой… там породы насыпалось немерено.
— Породу разобрать можно, — сказал Батыркулов, прислушиваясь к боли в желудке. — Чем вам и следует заниматься. Завал в туннеле положено было ликвидировать в течение трех дней. А уже сколько прошло?
— Проходчики отказываются разбирать завал в районе ниши. Боятся.
— Заставьте солдат! Что вы с ними панькаетесь? Детский сад…
— Военные делают, что приказано, но… вяло. Иными словами, скрыто саботируют ведение работ по очистке туннеля.
