— Те люди снаружи. Зачем они здесь? — спросил немец, не отпуская пистолет.
— Они должны помочь мне.
— Я сделал, как вы просили, купил то, что вы хотели, и не оставил ни одного следа, ведущего к вам.
— Тогда тебе не о чем беспокоиться. Я пришел исключительно за документами.
Мартин помахал конвертом перед носом Вилкерсона:
— Скажите тому, кто профинансировал эти покупки, чтобы оставили меня в покое.
— Почему вы считаете, что это не моя личная инициатива?
Мартин внимательно посмотрел на него.
— Кто-то использует вас, или, что еще хуже, вы сами решили нарушить закон. Помните, вам повезло, что я вас не застрелил.
— Почему же вы этого не сделали? — спросил Вилкерсон.
— Нет нужды тратить пулю. Вы не представляете угрозы. Но скажите своему благодетелю, чтобы он оставил меня в покое. А теперь забирайте свои коробки и проваливайте.
— Мне понадобится ваша помощь.
Мартин тряхнул головой и проговорил сквозь зубы:
— Эти двое пусть остаются в машине. Вы все должны вынести сами. Но знайте, если что-то пойдет не так, я застрелю вас.
Глава 14
Монастырь Этталь
Доротея Линдауэр смотрела на блестящие сине-серые камни, вывезенные ее дедом из Антарктиды. На протяжении многих лет она редко посещала аббатство. Эти навязчивые идеи деда и отца для нее мало значили. И пока она гладила шероховатую поверхность, а пальцы пробегали по странным буквам, только одна мысль преследовала ее. На расшифровку этого ее предки потратили всю жизнь.
Дураки. Оба. Особенно ее дед.
Херманн Оберхаузер родился в аристократической семье реакционных политиков, страстных в своих убеждениях и совсем недальновидных, как показали будущие события. Он ввязался в антипольское движение, прокатившееся по Германии в начале 30-х годов. Он собирал деньги на борьбу с ненавистной Веймарской республикой. Как только Гитлер пришел к власти, Херманн приобрел рекламную фирму, начал активно поддерживать национал-социалистов и все сделал для того, чтобы никому не известная группа «коричневорубашечников»
[18]
поднялась от террористов до лидеров нации. Затем он организовал газетный трест и возглавил Германскую национальную народную партию, присоединившуюся в конечном итоге к нацистам. Он произвел на свет трех сыновей. Двое из них так и не увидели окончания войны: один погиб в России, другой — во Франции. Отец Доротеи остался в живых только потому, что был слишком юн, чтобы сражаться. После заключения мирного договора дед Доротеи стал одним из тех бесчисленных разочарованных людей, кто отдал все, чтобы сделать Гитлера вождем нации. А теперь они, оставшиеся в живых, испытывали жестокий стыд. Ее дед потерял все свои газеты, но сохранил фабрики, бумажные комбинаты и нефтеперегонный завод — к счастью, эти предприятия были нужны союзникам. Поэтому его грехи были если не прощены, то на время забыты. Но, несмотря на поражение Германии и Нюрнбергский трибунал, Херманн Оберхаузер не отказался от своих взглядов. Он продолжал восхищаться так называемым тевтонским наследием и все так же поддерживал идеи германского национализма, полагая, что западная цивилизация находится на грани краха и ее единственная надежда на возрождение состоит в обнаружении давно потерянных истин. Как и сказала Малоуну Доротея, еще в конце 30-х годов он заметил необычные символы на крышах голландских фермерских домов и уверовал, что они и наскальное искусство Швеции и Норвегии, а потом уже и камни из Антарктиды — все это доказательства существования великой арийской цивилизации. А камни — великое послание, по которому можно изучить так называемый арийский язык. Колыбель всех мировых языков. Язык небес.
Полная бессмыслица. Но нацисты обожали романтические идеи. К 1931 году в состав СС входили десять тысяч человек,
[19]
которых Гиммлер в конце концов трансформировал в расовую элиту молодых арийских мужчин. Главное управление СС по вопросам расы и поселений тщательно расследовало наследственность претендентов и их генетику. Затем в 1935 году Гиммлер пошел еще дальше и создал тест на интеллект, тщательно следуя своей главной идее — возрождение золотого арийского прошлого.
Но ответственная миссия была двоякой. Раскопать свидетельства германских завоеваний вплоть до начала времен и сообщить немецкому народу об этих открытиях. Звучное и длинное название, как считали основатели, должно было обеспечить доверие и уважение немецкого народа. Deutsches Ahnenerbe — Studiengesellschaft Geistesurgeschichte. Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков. Или, сокращенно, Аненербе. Сто тридцать семь ученых и исследователей, более восьмидесяти кинорежиссеров, фотографов, художников, скульпторов, библиотекарей, техников, бухгалтеров и секретарей. И все они были под началом Херманна Оберхаузера.
Пока ее дед усердно трудился над проблемами филологии, немцы погибали на фронтах. В конце концов Гитлер выгнал ее деда из Аненербе и публично унизил и его, и всю семью Оберхаузеров. Вот тогда дед и уединился здесь, в аббатстве, защищенный стенами, укрепленными не только цементом и временем, но и верой. Тут он и пытался реабилитироваться, но не перед Гитлером, а перед самим собой и семьей.
Но так никогда и не смог этого сделать.
Она вспомнила день, когда он умер…
— Дедушка. — Она опустилась на колени перед его кроватью и взяла его за хрупкую руку.
Глаза старика открылись, но он не сказал ни слова. Он давным-давно потерял связь с миром и никого не узнавал.
— Никогда не сдавайся, — сказала Доротея.
— Позвольте мне сойти на берег. — Слова были не громче дыхания, и ей пришлось наклониться, чтобы услышать их.
— Дедушка, что ты, сказал?
Его взгляд остановился, масляный свет лампы не давал Доротее увидеть выражение его лица и сбивал ее с толку. Он медленно покачал головой.
— Ты хочешь умереть? — спросила она.
— Я должен сойти на берег. Скажите капитану.
— Что ты имеешь в виду?
— Их мир… Он ушел. Я должен сойти на берег. — И дед снова покачал головой.
Доротея начала говорить, чтобы переубедить его, но его рука слабела с каждой минутой. Вдруг он резко вздохнул, а затем медленно разлепил сухие губы и, напрягая последние силы, произнес: «Хайль… Гитлер».
Доротея Линдауэр каждый раз сгорала от стыда, когда думала о последних словах деда. Почему, уже умирая, он не отрекся от зла, а лишь еще раз присягнул ему в верности? К сожалению, она этого уже никогда не узнает.
