— Эдвин, почему ты не сказал мне правду?
— Я знаю. У меня нет брата, служившего на той субмарине. — Его голова лежала на подголовнике, глаза были полузакрыты.
— Почему ты солгал Дэниелсу?
Он потянулся и медленно проговорил:
— Я был вынужден.
— Это не похоже на тебя.
Эдвин внимательно посмотрел на нее.
— Правда? Мы едва знаем друг друга. С чего ты взяла?
— Тогда почему я здесь?
— Потому что ты честная. Правда, иногда чертовски наивная. Своевольная. Но всегда честная. И это, с одной стороны — сильная, а с другой стороны — слабая черта твоего характера.
Нелл удивил его цинизм.
— Система коррумпирована, Стефани. С низов и до самого верха. Как ни крути, но это правда.
Она была озадачена, учитывая место работы Дэвиса.
— Что ты знаешь о Лэнгфорде Рэмси? — спросил он.
— Мне он не нравится. Убежден в том, что вокруг одни идиоты, и даже не скрывает этого; и абсолютно уверен, что разведывательное управление не выживет без него.
— Он девять лет работал главой военно-морской разведки. Это неслыханно. Но каждый раз, как подходило время проводить очередную ротацию кадров, они позволяли ему остаться на месте.
— Это проблема?
— Черт возьми, да. Рэмси честолюбив, ради достижения цели он не остановится ни перед чем.
— Звучит так, будто ты его хорошо и давно знаешь.
— Больше, чем мне бы хотелось.
— Эдвин, прекрати, — сказала Милисент.
Он держал в руках трубку, набирая номер местной полиции. Она выхватила ее у него из рук и положила обратно на рычаг.
— Оставь все как есть.
Дэвис посмотрел в ее темные глаза. Ее великолепные длинные коричневые волосы были взлохмачены. Лицо Милисент было все таким же прекрасным, но сейчас на нем не было прежней уверенности, одно лишь беспокойство. Они во многом были очень похожи. Умные, преданные, верные. Различались только принадлежностью к расе — она была прекрасным образцом африканских генов, а он — квинтэссенцией англо-саксонских протестантов. Эдвин был увлечен ею в те дни, когда был назначен связным капитана Лэнгфорда Рэмси в Министерстве иностранных дел, участвовавшего в обустройстве штаб-квартиры НАТО в Брюсселе.
Дэвис нежно погладил свежий синяк на ее бедре.
— Он ударил тебя, — выплюнул он. — Снова.
— Это его обычное проявление чувств.
Милисент дослужилась до звания лейтенанта совсем недавно. Ее родственники были военные моряки, вот уже четыре поколения, и она с гордостью продолжила эту семейную традицию. Последние два года она была личным помощником Лэнгфорда Рэмси и его любовницей.
— Неужели он этого стоит? — тихо спросил Эдвин.
Милисент отошла от телефона, плотно запахнув халат. Она позвонила Дэвису полтора часа назад и попросила зайти к ней в номер. Рэмси только что ушел. И Эдвин совершенно не задумывался тогда, почему он приходит к ней в ту же минуту, как только слышит ее звонок.
— Рэмси не хотел этого делать, — как можно спокойнее сказала она. — Просто его характер оставляет желать лучшего. Он не любит, когда ему отказывают.
Эдвин Дэвис не мог представить их вместе, это приносило физическую боль, но он продолжал слушать ее, уверяя себя, что этот разговор принесет ей хоть какое-то облегчение. Больше он ничем не мог ей помочь.
— Нужно написать на него рапорт.
— Это ничего не изменит. Эдвин, этот человек идет на повышение. У него влиятельные друзья. Никому не будет дела до того, что я скажу или напишу, мне просто не поверят.
— Мне это важно, я тебе верю.
Ее беспокойные глаза пробежали по его лицу.
— Он обещал мне, что это больше никогда не повторится.
— Он говорил эти же слова и в прошлый раз.
— Тут есть и моя вина. Я сама во всем виновата. В этот раз я первая толкнула его. Я не должна была, но не смогла сдержать себя в руках.
Она села на диван и жестом попросила его сесть рядом. Когда Эдвин оказался рядом, Милисент положила голову ему на плечо и через мгновение уснула.
— Она умерла через полгода, — сухо закончил Дэвис.
Стефани молчала.
— Ее сердце просто остановилось. Руководство в Брюсселе сообщило, что вероятной причиной смерти было генетическое заболевание. — Дэвис замолчал на минуту, а потом с усилием продолжил: — Рэмси опять ее бил, тремя днями ранее. Никаких следов. Всего лишь несколько точных ударов кулаком по правильно выбранным местам… — Он немного помолчал. — После этого я попросил перевода.
— Знал ли Рэмси о том, что ты все знаешь?
Дэвис пожал плечами:
— Я не уверен в этом, но сомневаюсь, что его это хоть как-то беспокоило. Мне было тридцать восемь лет, и единственное, что для меня было важно и что меня волновало, — это карьера в Министерстве иностранных дел. Дипломатическая служба в чем-то похожа на военную карьеру. Ты принимаешь назначение, и лучше не перечить вышестоящим лицам. Тогда я ничего не мог сделать, кроме как пообещать, что если у меня возникнет возможность надрать задницу Рэмси, я сделаю это. Вот откуда и появилась история о моем фальшивом брате.
— Что же может сделать Рэмси, если узнает об этом?
Дэвис опустил голову обратно на подголовник. Самолет начал снижение перед приземлением.
— Все, что угодно, — ответил он.
Глава 18
Бавария
22.30
Вилкерсон переключил передачу, и «Вольво» замедлил движение. Шоссе спускалось вниз, в широкую альпийскую долину, расположенную между двумя высокими горными цепями. Фары выхватывали из темноты кружащийся сухой снег, который легко сметали с лобового стекла дворники. Вилкерсон был девятью милями севернее Фюссена, в черных лесах Баварии, недалеко от Линдерхофа, одного из сказочных замков безумного короля Людвига II.
Стерлинг остановился и повернул к скалистой узкой дороге, терявшейся среди деревьев. Его окружало сонное безмолвие. В поле зрения возник типичный для этого места фермерский домик. Остроконечная крыша, яркие цвета, стены из камня, цемента и дерева. Зеленые жалюзи в окнах первого этажа были закрыты. Ничего не изменилось с тех пор, как он оставил это место.
Стерлинг припарковался и вышел из машины.
Под подошвами ботинок скрипел снег, пока он шел к входной двери. Войдя внутрь, Вилкерсон зажег несколько ламп и растопил камин, разворошив еще тлеющие угли. Затем он вернулся к машине и забрал коробки, разместив их в чулане.
