– Спрячь Себастьена в буфетной.
– Слушаюсь, хозяин.
– Он знает мое имя! – прошептал посвященный в суеверном ужасе.
– Он знает все, – отвечал Фриц, увлекая его за собой.
Бальзамо остался один. Он взглянул на нетронутую четкую печать, к которой, казалось, умоляющий взгляд курьера просил отнестись как можно бережнее.
Он медленно, задумчиво поднялся в комнату Лоренцы и отворил дверь.
Лоренца по-прежнему спала, утомленная ожиданием и потерявшая терпение от бездеятельности. Он взял ее за руку – рука судорожно сжалась. Он приложил к ее сердцу принесенное курьером письмо, остававшееся нераспечатанным.
– Вы что-нибудь видите? – спросил он.
– Да, – отвечала Лоренца.
– Что я держу в руке?
– Письмо.
– Вы можете его прочесть?
– Могу.
– Читайте!
Глаза Лоренцы были закрыты, грудь вздымалась. Она слово в слово пересказала содержание письма, а Бальзамо записывал за ней под диктовку:
«Дорогой брат!
Как я и предполагала, мое изгнание хоть на что-нибудь да пригодится. Нынче утром я была у президента Руана. Он – наш, но очень робок. Я поторопила его от Вашего имени. Он, наконец, решился и прибудет через неделю с указаниями от своей партии в Версаль.
Я немедленно выезжаю в Ренн, чтобы поторопить Карадекса и ла Шалоте: они, кажется, совсем засыпают.
Наш агент Кодбек был в Руане. Я его видела. Англия не собирается останавливаться на полпути. Она готовит официальный протест Версальскому кабинету.
X.., меня спрашивал, надо ли его заявлять. Я дала согласие. Вы скоро получите новые памфлеты Тевпо, Моранда и Делиля против Дю Барри. Это настоящие бомбы, способные взорвать город.
Сюда дошел неприятный слух о намечавшейся немилости. Вы ничего мне об этом не написали, поэтому я только посмеялась. Все же развейте мои сомнения и ответьте мне с тем же курьером. Ваше послание найдет меня уже в Кайене, где я должна встретиться кое с кем из наших. Прощайте, целую Вас.
Герцогиня де Граммон».
Лоренца замолчала.
– Вы ничего больше не видите? – спросил Бальзамо.
– Ничего.
– Постскриптума нет?
– Нет.
Лицо Бальзамо разглаживалось по мере того, как она читала. Он взял у Лоренцы письмо герцогини.
– Любопытная бумажка! – воскликнул он. – Они дорого за нее заплатят. Как можно писать подобные вещи! – продолжал он. – Да, именно женщины всегда губят высокопоставленных мужчин. Этого Шуазеля не могла бы опрокинуть целая армия врагов, да пусть бы хоть целый свет против него интриговал. И вот нежный вздох женщины его погубил. Да, все мы погибнем из-за женского предательства или женской слабости. Если только у нас есть сердце, и в этом сердце – чувствительная струна, мы погибли!
Бальзамо с невыразимой нежностью посмотрел на Лоренцу, так и затрепетавшую под его взглядом.
– Правда ли то, о чем я думаю? – спросил он.
– Нет, нет, неправда! – горячо возразила она. – Ты же видишь, как я тебя люблю. Моя любовь так сильна, что она не способна погубить, губят только безмозглые и бессердечные женщины.
Бальзамо не мог устоять, и обольстительница обвила его руками.
В то же мгновение Фриц дважды дал два звонка.
– Два визита, – молвил Бальзамо.
Фриц завершил свое сообщение громким звонком.
Высвободившись из объятий Лоренцы, Бальзамо вышел из комнаты, а молодая женщина снова заснула.
По дороге в гостиную он встретился с ожидавшим его приказаний курьером.
– Что я должен сделать с письмом?
– Передать тому, кому оно предназначено.
– Это все?
– Все.
Курьер взглянул на конверт и печать и, убедившись в том, что они целы, выразил удовлетворение и скрылся в темноте.
– Как жаль, что нельзя сохранить этот замечательный автограф, – воскликнул Бальзамо, – а главное, жалко, что нет надежного человека, с которым можно было бы передать его королю. Явился Фриц.
– Кто там? – спросил Бальзамо.
– Женщина и мужчина.
– Они здесь раньше бывали?
– Нет.
– Ты их знаешь?
– Нет.
– Женщина молодая?
– Молодая и красивая.
– А мужчина?
– Лет шестидесяти пяти.
– Где они?
– В гостиной.
Бальзамо вошел в гостиную.
Глава 12.
ВЫЗЫВАНИЕ ДУХА
Графиня закутала лицо в накидку. Она успела заехать в свой особняк и переоделась мещанкой.
Она приехала в фиакре в сопровождении робевшего маршала, одетого в серое и напоминавшего старшего лакея из хорошего дома.
– Вы меня узнаете, граф? – спросила Дю Барри.
– Узнаю, графиня.
Ришелье держался в стороне.
– Прошу вас садиться, графиня, и вас, сударь.
– Это мой управляющий, – предупредила графиня.
– Вы ошибаетесь, ваше сиятельство, – возразил Бальзамо с поклоном, – это герцог де Ришелье. Я сразу его узнал, а он проявил бы неблагодарность, если бы не пожелал узнать меня.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил герцог, совершенно сбитый с толку, как сказал бы Таллерман де Рео.
– Господин герцог! Люди бывают обязаны некоторой признательностью тем, кто спас им жизнь, как мне кажется.
– Ха-ха! Вы слышите, герцог? – со смехом воскликнула графиня.
– Что? Вы спасли мне жизнь, граф? – с удивлением спросил Ришелье.
– Да, ваше высокопреосвященство, это произошло в Вене в тысяча семьсот двадцать пятом году, когда вы были послом.
– В тысяча семьсот двадцать пятом году! Да вас тогда еще и на свете не было, сударь мой! Бальзамо улыбнулся.
– Ошибаетесь, господин герцог, – возразил он, – я увидел вас тогда умиравшего, вернее, мертвого, на носилках; вы получили удар шпагой в грудь навылет. Доказательством тому служит то, что я вылил на вашу рану три капли своего эликсира… Вот сюда, на то место, где вы комкаете алансонские кружева, слишком роскошные для управляющего.
– Но вам на вид не больше тридцати пяти лет, господин граф, – перебил его маршал.
– Ну что, герцог! – расхохоталась графиня. – Верите вы теперь, что перед вами – колдун?
– Я потрясен, графиня, Да, но почему же в таком случае, – снова обратился он к Бальзамо, – вас зовут…
