Глава 19.
В ТЕСНОМ КРУГУ ЕГО ВЫСОЧЕСТВА ДОФИНА
В тот же день мадмуазель де Таверне, выйдя из своей комнаты в три часа пополудни, отправилась к ее высочеству, имевшей обыкновение почитать перед обедом.
Первый чтец ее высочества, аббат, не исполнял больше своих обязанностей. Он посвящал себя высокой политике после того, как проявил незаурядные способности в дипломатических интригах.
Итак, мадмуазель де Таверне вышла из комнаты. Как все, кто проживал в Трианоне, она испытывала трудности весьма поспешного переезда. Она еще ничего не успела устроить: не подобрала прислугу, не расставила свою скромную мебель; временно ей помогала одеваться одна из камеристок герцогини де Ноай, той самой непреклонной фрейлины, которую ее высочество звала г-жой Этикет.
Андре была в голубом шелковом платье с удлиненной талией и присборенной юбкой, словно подчеркивающей ее осиную талию. На платье был спереди разрез Когда полы разреза распахивались, под ними становились видны три гофрированные складки расшитого муслина; короткие рукава также были расшиты муслиновыми фестончиками и приподняты в плечах. Они гармонировали с расшитой косынкой в стиле «пейзан», целомудренно скрывавшей грудь девушки. Мадмуазель Андре собрала на затылке свои прекрасные волосы, попросту перехватив их голубой лентой в тон платью; волосы падали ей на щеки и шею, рассыпались по плечам длинными густыми завитками и украшали ее лучше перьев, эгретов и кружев, бывших тогда в моде; у девушки было гордое и, вместе с тем, скромное выражение лица; ее щек Никогда не касались румяна.
Андре натягивала на ходу белые шелковые митенки на тонкие пальцы с закругленными ноготками, такие красивые, что им равных не было во всем мире. А на садовой дорожке оставались следы от ее туфелек нежно-голубого цвета на высоких каблучках.
Когда она пришла в павильон Трианона, ей сообщили, что ее высочество отправилась на прогулку в сопровождении архитектора и главного садовника. С верхнего этажа доносился шум станка, на котором дофин вытачивал замок для любимого сундука.
В поисках ее высочества Андре прошла через сад, где, несмотря на раннюю осень, тщательно укрывавшиеся на ночь цветы тянули побледневшие головки, чтобы погреться в мимолетных лучах еще более бледного солнца. Уже близились сумерки, потому что в это время года вечереет в шесть часов, и садовники накрывали стеклянными колпаками самые нежные растения на каждой грядке.
Поворачивая на аллею, обсаженную ровно подстриженными деревьями и окаймленную бенгальскими розами, которая заканчивалась прелестным газоном, Андре обратила внимание на одного из садовников; увидав ее, он оставил лопату и поклонился с вежливостью и изысканностью, не свойственными простому люду.
Она вгляделась и узнала в нем Жильбера. Несмотря на грубую работу, его руки оставались по-прежнему достаточно белыми для того, чтобы привести в отчаяние барона Де Таверне.
Андре невольно покраснела. Присутствие Жильбера показалось ей странной прихотью судьбы.
Жильбер еще раз поклонился. Андре кивнула в ответ и продолжала свой путь.
Однако она была существом слишком искренним и отчаянно смелым, чтобы противиться движению души и оставить без ответа вопрос, вызвавший ее беспокойство.
Она вернулась, и Жильбер, успевший побледнеть и с ужасом следивший за тем, как она уходит, внезапно ожил и порывисто шагнул к ней навстречу.
– Вы здесь, господин Жильбер? – холодно спросила Андре.
– Да, мадмуазель.
– Какими судьбами?
– Мадмуазель! Должен же я на что-то жить, и жить честно.
– Понимаете ли вы, как вам повезло?
– Да, мадмуазель, очень хорошо понимаю, – отвечал Жильбер.
– Неужели?
– Я хочу сказать, мадмуазель, что вы совершенно правы: я и в самом деле очень счастлив.
– Кто вас сюда устроил?
– Господин де Жюсье, мой покровитель.
– Да? – с удивлением спросила Андре. – Так вы знакомы с господином де Жюсье?
– Он был другом моего первого покровителя и учителя, господина Руссо.
– Желаю вам удачи, господин Жильбер! – проговорила Андре, собираясь уйти.
– Вы чувствуете себя лучше, мадмуазель? – спросил Жильбер, и голос его так задрожал, что можно было догадаться, что вопрос исходил из самого сердца и передавал каждое движение его души.
– Лучше? Что это значит? – холодно переспросила Андре.
– Я… Несчастный случай?..
– А-а, да, да… Благодарю вас, господин Жильбер, я чувствую себя лучше, это была сущая безделица.
– Да ведь вы едва не погибли, – в сильнейшем волнении возразил Жильбер, – опасность была слишком велика!
Андре подумала, что пора положить конец разговору с простым садовником прямо посреди королевского парка.
– До свидания, господин Жильбер, – обронила она.
– Не желает ли мадмуазель розу? – с дрожью в голосе, весь в поту, пролепетал Жильбер.
– Сударь! Вы мне предлагаете то, что вам не принадлежит, – отрезала Андре.
Потрясенный Жильбер ничего не ответил. Он опустил голову. Андре продолжала на него смотреть, радуясь тому, что ей удалось показать свое превосходство. Жильбер вырвал самый красивый розовый куст и принялся обрывать цветы с хладнокровием и достоинством, понравившимися девушке.
Она была очень добра, в ней было сильно развито чувство справедливости, и она не могла не заметить, что безнаказанно обидела человека ниже себя только за то, что он проявил почтительность. Но, как все гордые люди, чувствующие, что они не правы, она поспешила удалиться, не прибавив ни слова, когда, быть может, извинение или слова примирения готовы были сорваться с ее губ.
Жильбер тоже не произнес ни единого слова. Он швырнул розы наземь и взялся за лопату. Однако в его характере гордость переплеталась с хитростью. Он наклонился, собираясь продолжать работу, и вместе с тем хотел посмотреть на удалявшуюся Андре. Перед тем как свернуть на другую аллею, она не удержалась и обернулась. Она была женщина.
Жильбера порадовала ее слабость. Он сказал себе, что в новой борьбе только что одержал победу.
«Я сильнее ее, – подумал он, – и я буду над ней властвовать. Она гордится своей красотой, своим именем, растущим состоянием, ей вскружила голову моя любовь, о которой она, возможно, догадывается – от этого она становится еще желаннее для бедного садовника, который не может без дрожи на нее взглянуть. О, эта дрожь, этот озноб недостойны мужчины! Придет день, и она заплатит за все подлости, на какие я иду ради нее! Ну, а сегодня я и так довольно поработал, – прибавил он, – и победил неприятеля… Я должен был бы оказаться слабее, потому что ее люблю, а я в десять раз сильнее».
Он еще раз в приливе счастья повторил про себя эти слова. Откинув со лба красивые черные волосы, с силой воткнув лопату в землю, он словно лось, бросился через заросли кипарисов и тисов, легким ветерком пронесся между прикрытыми колпаками растениями, не задев ни одного из них, несмотря на стремительный бег, и замер на крайней точке описанной им диагонали с целью опередить Андре, шедшую по круговой дорожке.
