– Ты дозвонился до своего старого приятеля? Кто он?
– Журналист, когда-то писавший о театре. В том числе о «Хронографе».
Света тут же села.
– Так, может, у него и нужно было попросить помощи?
– Я и попросил, – усмехнулся Дрозд. – Но от этого парня можно ожидать только небольших услуг. За большие он выставит тебе потом такой счет, что не расплатишься.
– В чем заключается небольшая услуга?
– Я попросил его рассказать про Якобсона. Просто чтобы убедиться, что нас отправили к нужному человеку. Не хотелось бы зря тратить время и силы.
«И вообще лишний раз выходить из дома», – добавила про себя Света. А вслух спросила:
– Убедился?
Дрозд, кажется, не был уверен в ответе. Но все-таки кивнул, хотя и с неохотой.
– Похоже, более подходящей кандидатуры на роль информатора нам не найти. Якобсон не просто ушел из театра, а с громким скандалом. У него был конфликт с режиссером.
– То есть со Стрельниковым?
– Поначалу – нет. Они тогда приглашали режиссера-варяга, какого-то молодого и прогрессивного парня из Питера. Молодой и прогрессивный нашел общий язык со всеми, кроме старого и консервативного. Грызня быстро набрала обороты. А когда Стрельников занял сторону не актера, а варяга, вышла на новый уровень.
– Мне всегда казалось, что отношения актера с режиссером сродни отношениям подчиненного и начальника, – вслух подумала Света. – Не совсем в точности так, но ссора между ними – это тупик. Кому-то одному придется уйти, и понятно, что это будет не начальник. Чего же добивался Якобсон?
Дрозд рассмеялся.
– Старикан хотел сместить Стрельникова и предлагал себя на режиссерскую должность.
– В семьдесят лет? – не поверила Света.
– Он считает, что молод душой и телом.
– А что насчет ума?
– Якобсон полагал, что в театре его все поддержат, и устроил не обычный скандал, а скандал с большим размахом. Привлекал прессу, даже сам тиснул две статейки под чужой фамилией. В статейках разоблачал злоупотребления Стрельникова и грозил судом.
– Интересно-интересно… А злоупотребления действительно были?
– Очень сомневаюсь. Какой смысл злоупотреблять, когда театр, фактически, и так принадлежит ему? Он смог убыточное предприятие превратить в прибыльное. Зачем обворовывать самого себя?
Света поразмыслила.
– У Стрельникова нет компаньонов?
– Вот это нам и надо выяснить. Звони Якобсону и представляйся журналисткой, ищущей сенсаций.
– Тавтология, – проворчала Света. – Журналисты всегда ищут сенсаций.
Но послушно отправилась звонить скандальному Марку Самуиловичу.
Глава восьмая,
в которой появляется Странное Животное
По дороге Дрозд предупредил:
– Якобсон очень стар. Но журналист, с которым я говорил, утверждает, что мозги у старикана еще не совсем заплесневели. По телефону ты ничего настораживающего не услышала? Дружные выкрики тараканов? Шепот мозговых слизней?
Представив мозговых слизней, Света поежилась.
– Адрес он продиктовал как вполне нормальный человек. А больше мы ни о чем не успели поговорить.
Вся беседа Светы с пожилым актером свелась к тому, что она представилась – и тут же получила приглашение в гости. «По телефону дела не обсуждаю», – важно сообщил Марк Самуилович. Голос в трубке звучал надтреснуто, но бодро. Его не заинтересовали ни тема беседы, ни название журнала.
– Вот только он подозрительно нелюбопытен, – добавила она. – Даже имени моего не спросил!
– Значит, наоборот – любопытен до крайности. Только услышал твой голос и сразу понял, что хочет видеть тебя воочию.
– Думаешь?
– Уверен.
Дрозд бросил взгляд в окно и перестроился в правый ряд.
– Нам еще рано сворачивать, – встрепенулась Света.
– Я и не собираюсь. Сейчас будет магазин, а при нем цветочный киоск. Не с пустыми же руками мы с тобой поедем к отставному актеру…
Света позвонила, держа букет в вытянутой руке перед собой, точно вымпел. Семь желтых хризантем – пышные шапки, каждая величиной с кошачью голову – были самым ярким пятном в полутемном коридоре.
– Из-за гнусного Тихона мне теперь везде мерещатся кошачьи головы, – тихо поделилась Света.
– Отрезанные? – так же тихо поинтересовался Дрозд.
Света вздрогнула и чуть не уронила букет.
– Что у тебя за болезненная фантазия?! – свирепо прошептала она. – У кого из вас двоих тараканы и мозговые слизни, это еще посмотреть!
– Да, очень хочется посмотреть. Только что-то нас с тобой никто не торопится пускать в обитель искусства.
Про обитель Дрозд не придумал. Прямо перед ними на двери тускло отсвечивала латунная табличка, на которой с наклоном было выведено имя хозяина квартиры. А чуть ниже обычным прозрачным скотчем приклеен листок бумаги в клеточку, извещавший: «Вход в обитель искусства – звонить пять раз».
– Ты точно пять раз позвонила?
– Не точно! – огрызнулась Света. С букетом она чувствовала себя глупо, а тишина за дверью начала тяготить ее. – У меня с детства проблемы с устным счетом.
– Я так и знал. Нельзя было доверять тебе такое важное дело, как нажать пять раз на кнопочку. Дай я сам.
Дрозд потянулся к звонку, но Света перехватила его руку.
– Ты что? Нельзя!
– Почему это? Случится страшное? Призрак Якобсона будет преследовать нас и рыдать: «Зачем вы позвонили шесть раз?!»
Света, любящая точность в деталях, не могла не заметить ошибку:
– Какой еще призрак, если Якобсон жив!
– Был жив, – уточнил Дрозд. И, встретив непонимающий Светин взгляд, пожал плечами: – Вы разговаривали час назад. За это время многое могло случиться.
Именно этого уточнения Свете не хватало для того, чтобы всучить букет Дрозду и направиться к лестнице.
Тот схватил ее за плечо:
– Стой! Ты куда?
– Леш, поехали обратно. Его нет дома или он передумал нас пускать.
Но тут заскрежетал засов. В этом скрежете Свете послышалась ненависть, словно кого-то силой заставили разомкнуть зубастые челюсти.
Через несколько томительно долгих секунд изнутри упал клин света. Света ожидала услышать скрип открывающейся двери, но дверь открылась совершенно бесшумно. И от этого почему-то было еще неприятнее.
В щели кто-то показался. Свет падал сзади, и лицо разглядеть не получалось. Ясно было лишь одно: этот человек очень стар.
