– Вы так красочно рассказывали, что я и жары совсем не чувствовал.
Магницкий расхохотался:
– Очень рад! Остается добавить: вот так и закончилось расследование уголовного дела о синдикате мошенников и изготовлении дутого золота в Одессе. К сожалению, им наводнили город, и я не исключаю, что некоторые фальшивые золотые изделия до настоящего времени могут иметь своих хозяев, которые ничего не знают о дутом золоте. – Он придвинулся к молодому полицейскому и тихо спросил: – А почему эта давно забытая история вдруг стала вам интересна? Думаю, просто так вы не стали бы беспокоить старика Магницкого.
Василий вздохнул. Он давно уже испытывал огромное желание поделиться с кем-нибудь своими мыслями. Григорий Опарин принципиально не хотел работать в этом направлении, полковнику было опасно говорить правду, чтобы не получить выговор за халатность. Юлий Львович внимательно посмотрел на молодого человека и доброжелательно посоветовал ему:
– Говорите. Магницкий нем как могила. Возможно, я даже смогу чем-нибудь вам помочь.
– Ну, хорошо. – решился Василий. – Год тому назад к нам в отделение пришла женщина, утверждавшая, что ее бабушка была любовницей Ефима Елика и что он писал ей из-за границы о том, где находится настоящее золото, которое тогда не конфисковали. Внучка обнаружила письмо в старой шкатулке и принесла его к нам.
Юлий Львович тряхнул седой гривой:
– Очень любопытно! Да, дело в том, что братишки наворовали тонны золота. Мои родственники утверждали: обнаружили в те годы далеко не все. Кое о каких схронах один из братьев промолчал. Так что в письме могла быть написана правда. Его стоило рассмотреть.
Семенов опустил глаза:
– Григорий, мой начальник, чуть ли не выгнал ее вон.
– Почему же?
– Он счел все это глупостью. – Семенов сжал пальцы. – Судите сами: прошло столько лет.
– Напрасно. – Юлий Львович почесал хрящеватый нос. – Вам, конечно, не мешало бы проверить.
– Опарин сказал, что дело такой давности его не привлекает, – откликнулся Семенов.
– И зря, – проговорил ювелир. – Представляете, если бы это было правдой? Впрочем, – оживился он, – эта женщина наверняка представилась вам?
– Да, она назвала свои имя и фамилию, – подтвердил Василий.
– И вы можете разыскать ее сами, без Григория, а потом сунуть ему под нос факты.
– Уже разыскали. – Полицейский отвел глаза.
На лице старика отразился живой интерес:
– И что же?
– Она мертва.
Магницкий дернулся всем телом:
– Ее убили?!
– Совершенно верно.
– И письма вы, конечно, не нашли, – заметил ювелир.
– Нет.
– А Григорий?
– А Григорий не хочет искать связь между убийством и письмом, – признался оперативник.
– Почему? – удивился Магницкий.
– Потому что он не считает, что нужно копать в этом направлении. Кроме того, вы же слышали о нашем полковнике. Если он узнает о том давнишнем приходе женщины в отделение, спустит с нас шкуру.
Юлий Львович вздохнул:
– Возможно, Опарин и понимает, что делает. Он считается в Одессе одним из лучших работников. У него стопроцентная раскрываемость, – ювелир произнес эту фразу ироничным тоном.
Василий не выдержал:
– То есть вы хотите сказать, что Григорий может обвинить первого попавшегося и повесить на него преступление? Лишь бы раскрыть дело?
Темные глаза ювелира беспокойно забегали:
– Я этого не утверждаю.
– Да не волнуйтесь вы, – успокоил его оперативник. – Григорий действительно толковый опер. – Семенов посмотрел на часы. Время пробежало с поразительной быстротой. Он неохотно поднялся. В этой уютной комнате ему было так хорошо, что не хотелось уходить. – Ну, мне пора, Юлий Львович. Спасибо за интересный рассказ.
– Пожалуйста. – Магницкий похлопал его по плечу. – Если вам понадобится моя помощь…
Василий протянул ему руку:
– Думаю, понадобится. Если мы с вами правы и преступники нашли письмо и драгоценности, они скоро попытаются сбыть их. И вот об этом вы наверняка узнаете раньше меня…
– Я сразу сообщу вам, – понял старик. Он открыл входную дверь, и Семенов вышел в духоту одесского вечера. Жара немного спала, с моря потянуло ветерком.
«Хорошо бы искупаться», – мечтательно подумал Василий. Возможно, выходные пройдут без происшествий, и тогда они с Ларисой поедут на Ланжерон. Однако с его работой ничего нельзя загадывать заранее. Он уже давно понял это. Неожиданно Василия прошиб холодный пот. Семенов недавно работал в полиции, но уже научился чувствовать слежку. Он посмотрел по сторонам. Внешне все выглядело благополучно. Одесситы неторопливо гуляли по улице, наслаждаясь тихим вечером. Несколько мужчин сидели в открытом баре и потягивали пиво. Вроде бы причин для волнения не было, и все же кто-то буквально дышал ему в затылок. Значит, он на правильном пути. И этот невидимый кто-то желает знать обо всех его действиях. Неужели Кондакова рассказывала о письме не только в милиции? Не зря Григорий предусматривал этот вариант. Василий быстро зашагал к остановке. На его счастье, нужный ему автобус подошел сразу, и он со вздохом облегчения вскочил на подножку.
Верная своему обещанию, Мила встречалась с Шиманским, но не позволяла ему близости с ней. Мальчик уже начинал злиться.
– Слушай, коза, – сказал он ей однажды. – Я не думаю, что ты оберегаешь свою девичью честь. Почему вы до сих пор не оказались в постели? Хочешь сорваться с крючка? Не выйдет, милая! Я найду тебя и на краю света!
Мила оскалила мелкие белые зубы:
– Предоставь вести дело мне, придурок! Я не собираюсь выглядеть перед ним дешевкой, он уже насмотрелся на подобных баб. Борис хочет порядочную, и он ее получит. Если кто-то и испортит дело, так это будешь ты!
Тарас стушевался:
– Ну, ладно, ладно. Все же ты профи…
– Вот и заткни свой рот! Подожди еще пару дней – и ты получишь слепок!
Ее глаза горели гневом. В такие минуты она казалась Решеткину красавицей, и парень обнял ее за талию. Девушка с силой ударила его по руке:
– Убери лапы! Ты мне противен!
Он с силой сжал ее горло:
– Вот что, куколка! Ты засадила меня на нары, и я этого не забыл. Веди себя прилично – и проживешь на этом свете достаточно долгий срок.
Она закашлялась:
– Извини…
– То-то. Гуляй, девочка…
Мила медленно пошла по Дерибасовской. В маленьком ресторанчике ее уже ждал Шиманский. Увидев девушку, он расцвел. А она все же чертовски хороша в белом облегающем платье! Борис вскочил со стула, обнял Милу и поцеловал:
