– Я могу поговорить с вами? – поинтересовался лейтенант.
Виктор, высокий накачанный мужчина лет тридцати, недовольно посмотрел на парня, оторвавшего его от тренировки:
– Прямо сейчас?
Семенов показал ему служебное удостоверение:
– Потом может быть уже поздно.
Алаев смерил его взглядом:
– Ну, давайте. Только отойдем подальше. Не дай бог, чтобы мои товарищи узнали, с кем рядом я стою! Тут у нас не любят полицию.
– Почему же? Есть что скрывать?
Алаев побагровел:
– Задавайте ваши вопросы!
Василий примостился на краешке скамейки:
– Речь пойдет о Владимире… о вашем друге… помните такого? Он еще полковнику одному тут крепко так вмазал… Помните?
Виктор открыл рот:
– О Володьке?!
– Вот именно. Расскажите мне о нем.
Алаев насупился:
– Я бы предпочел услышать более конкретные вопросы.
Лейтенант кивнул:
– Хорошо: что произошло более года тому назад в этом спорткомплексе?
Приятель покойного киллера ехидно сощурился:
– А вы не знаете?
– Не знаю, потому что я не работал в отделении, занимавшемся тем делом.
– Тогда зачем вам…
Семенов перебил Алаева. Сейчас ему была дорога каждая минута:
– Когда я закончу спрашивать, тогда вы зададите вопросы мне!
– Конечно. – Виктор присел рядом с ним. – А что с Володей? Ему нужна помощь?
– Все – потом, – ушел от ответа молодой офицер.
– Как хотите. – Алаев вздохнул. – Эта сволочь, полковник жирный, уже давно напрашивался на неприятности. Он считал быдлом всех, кто трудился честно и не наворовал миллионов. В тот день первым не вытерпел Вовка. И не его в том вина, что этот козел неудачно свалился и ударился виском об угол скамьи. Друг мой просто съездил гаду по физиономии. Приговор суда оказался вполне справедливым.
– Но ведь потерпевший умер, – с сомнением сказал Василий. – Стоило ли так сильно его бить?
Алаев потер переносицу:
– Если бы вы знали этого негодяя, то поняли бы: стоило! Он провоцировал нас каждый вечер.
– И в тот вечер все, присутствовавшие здесь, неожиданно оказались друзьями Владимира?
Виктор замялся, и это не укрылось от взора лейтенанта.
– Дело моего друга собираются пересматривать? – осторожно поинтересовался Алаев.
Семенов покачал головой:
– Я здесь по другому поводу. Приговор оставят в силе. Поэтому не волнуйтесь и расскажите все, как было. Поверьте, это очень важно.
Несколько секунд Алаев изучал свои ногти:
– Ладно… Пятеро свидетелей действительно были нашими дружбанами. Шестой – шестерка полковника! – Он рассмеялся над собственным каламбуром. – Вот кто никак не хотел давать показаний против своего хозяина.
– И все же он их тоже дал, – заметил Василий.
– Если бы не шустрый опер, который вел дело, наши показания вообще не стоили бы и ломаного гроша, – признался Алаев. – Всем известно, что такое братство людей, побывавших в «горячих точках», особенно если подозреваемый спас чью-то жизнь. На суде нас просто не стали бы слушать. Именно прихвостень потерпевшего был лицом незаинтересованным.
– И при чем же тут шустрый опер? – спросил Семенов.
Алаев нервно сглотнул:
– Видимо, кое-кому удалось уговорить его, и он… Ну, вы сами знаете…
– А где сейчас этот человек?
Алаев пожал плечами:
– Ходят слухи, что он уехал на заработки за границу. Впрочем, это только слухи. – Он вдруг пристально посмотрел на лейтенанта: – Теперь вы скажите: почему вы учинили мне этот допрос? Что с Володей?
– Если вы добавите еще один штрих к его портрету, – согласился Семенов. – Вы общались с Владимиром, когда его выпустили из СИЗО?
Виктор вновь замялся:
– В общем, да, иногда… Володя вел себя как-то странно. Он пришел сюда сразу после освобождения и понес какую-то чушь: мол, в родном городе он уже опозорен, его все равно все воспринимают как убийцу… Вот почему ему якобы необходимо срочно уехать. Что он и сделал.
– И он не оставил вам адрес?
Алаев пожал плечами:
– Обещал, но… Видите ли, мне это показалось странным. Понимаете, мы – закадычные друзья. Он ведь спас мне жизнь там, в «горячей точке», – вынес меня на себе, когда меня ранило осколком и я истекал кровью. Вовка знает: я за него в огонь и в воду пойду. И эту дружбу ничем не разрушить. Поэтому и удивительно, что он до сих пор не дал о себе знать. – Он вдруг резко побледнел: – Если вы пришли сюда… и спрашиваете о нем… С ним все в порядке?!
Василий вздохнул. Когда-нибудь этот человек все равно узнает правду.
– Владимир был убит несколько дней тому назад во время операции. Он убил беглого заключенного по кличке Мальчик, некоего Тараса Решеткина. Вам знакома эта фамилия?
Известие о гибели друга буквально сразило Виктора. Минуту он судорожно глотал воздух, наконец, хрипло переспросил:
– Вовка убит?!
– Да, но, как ни прискорбно вам будет это выслушивать, он исполнял чей-то заказ. Ваш друг уехал из Одессы, потому что кто-то заставил его работать наемным убийцей!
Пот градом катился с белого, как мел, лица Алаева:
– Но это ошибка! Вовка никого не убил бы просто так! Тем более какого-то там Орешкина…
– Решеткина, – поправил его Семенов.
– Ну, Решеткина! Даю голову на отсечение – Вовку с ним наверняка ничто не связывало. Возможно, его просто с кем-то перепутали? Ведь бывает и такое. – Он с надеждой ждал ответа.
– Бывает. – Лейтенант не хотел зря обнадеживать человека – ведь надежды на иной поворот событий не было никакой. – Только все произошло так, как я вам рассказываю. Мало того: я лично видел, как Владимир выстрелил в Решеткина из снайперской винтовки.
– Господи! – На Виктора было просто жалко смотреть. – Я вам не верю!
– Еще один вопрос. – Василий поднес к покрасневшим от сдерживаемых эмоций глазам Алаева телефон со снимком Опарина. Когда-то он в шутку щелкнул Григория, стоявшего у окна в своем кабинете. – Этот опер и помог тогда вашему другу Владимиру?
– Да, – тихо прошелестел Виктор.
Семенов встал и пожал его безжизненную руку:
– Вам сейчас тяжело, но вы справитесь с горем. И не рассказывайте ничего своим друзьям! Пусть Владимир останется в вашей памяти таким, каким он и был. А что касается всего остального… У каждого из нас есть слабые места, на которые можно очень крепко надавить… До свидания.
