– Нет.
– Да, родной.
– Ладно, – уступил Скворцов. – Только не позволяй ему…
– Я знаю…
Галантно распахнув перед девушкой дверь, старший лейтенант взял ее под руку и провел по коридору в укромный уголок у окна с современными стеклопакетами.
– Вы мне кажетесь наиболее разумной, – впервые на рыбьем лице появилось человеческое выражение. – Именно поэтому я выбрал вас, а не вашего супруга.
– К чему вы клоните?
Мужчина сурово сдвинул брови:
– Сейчас вы вернетесь в кабинет и скажете, что обознались. Да, вы видели, как в усадьбу Мамедова лезли какие-то молодые люди, однако не уверены, что это именно детдомовские парни. Это во-первых. Ни к какому Зайцеву мы с вами не пойдем. Это во-вторых.
Она смело взглянула ему в глаза:
– Почему вы думаете, что я соглашусь?
– Потому что, повторяю, мне кажется, что вы разумнее супруга. Вы же не хотите, чтобы его случайно покалечили, а то и вовсе убили в драке, которые в Мидасе, поверьте, очень часто случаются.
Журналистка побелела:
– Вы подлец!
Старший лейтенант усмехнулся:
– Вот она, благодарность. А ведь я заслужил по крайней мере спасибо. Или вы хотели, чтобы все, о чем я говорил, произошло случайно?
Она стояла напротив него, сжав кулаки и не находя слов.
– В общем так, красавица, – его тон стал развязным. – Я тебя предупредил. У тебя два варианта поведения, выбирай сама. Результат ты представляешь.
Милиционер повернулся к ней спиной и зашагал в кабинет. Бледная и растерянная, Катя еще несколько минут стояла, прижавшись к холодной стенке. Да, несомненно, она сделает выбор, и выбор этот будет не в пользу справедливости. Как объяснить это Косте сейчас, при Мамедове, который тоже рассчитывает на их помощь? Впрочем, какое ей дело до Мамедова? Интересно, как бы поступил он, посоветуй ему этот хлыщ с рыбьими глазами зажарить ее заживо в обмен на свои деньги? Достав из кармана платок и вытирая струившийся по лицу противный липкий пот, девушка медленно пошла по направлению к кабинету. Как ей хотелось оттянуть неприятный момент!
– Вы что-то хотите сказать?
– Я ошиблась… – прошептала Зорина.
– Громче!!!
Скворцов смотрел на нее, разинув рот. Толстый татарин тоже потерял дар речи.
– Я ошиблась… Извините меня…
Почуяв неладное, Костя отвернулся к окну. Мамедов вплотную подошел к журналистке:
– Как это понимать?
– Товарищ старший лейтенант сейчас показал мне фотографии, – она была противна самой себе, – на которых сняты правонарушители Мидаса. Среди них – парни, очень похожие на тех детдомовцев. Однако это не они.
– Вы уверены?
– Да.
Черные глаза татарина буравили ее.
– Вы поменяли свои показания под давлением?
– Нет.
– Вы будете на них настаивать?
– Пойдем отсюда, – Скворцов взял жену за руку и вывел из отделения полиции. Очутившись на воздухе, девушка вздохнула полной грудью.
– Прости меня.
– Что он тебе сказал?
– Наверное, несложно догадаться.
Оперативник сжал кулаки:
– Он что же, угрожал тебе?
– И был прав. Зря мы ввязались в это дело, – журналистка взяла его под руку и потащила к дому.
Он остановил ее:
– Постой, ты ли это говоришь?
Девушка отвела глаза:
– Иногда мне тоже хочется отдохнуть от детективов. Я хочу наслаждаться жизнью в полном объеме, – на ее глазах показались слезы. – Ты понимаешь меня? Я устала от бесконечных криминальных историй, – Катя погладила его плечо. – Прошу тебя, не надо мучить меня вопросами. Я решила: здесь я только отдыхаю.
Константин со злостью сорвал с дерева листок:
– Как знаешь.
– Идем домой.
По дороге оперативник так и не вымолвил ни слова. Зорина знала: муж отходчив, однако в данном случае его молчание могло продлиться целую вечность. Он считал ее неправой и готов был защищать свою точку зрения.
– Ну, не обижайся.
Супруг не ответил. Первую ночь за все время после женитьбы Катя и Константин провели в разных кроватях.
– И все же, Алексей Викторович, вы должны принять меры.
– Интересно, какие?
Как всегда импозантный, щеголеватый Зайцев шагал по аллее, снисходительно глядя на воспитательницу шестого детского дома Ларису Евгеньевну Клюшкину, бежавшую за ним и заглядывавшую в глаза.
– Эти дети больны, им не следовало ехать сюда, – Лариса Евгеньевна трясла перед его носом ворохом справок. – У них шизофрения… – далее последовала какая-то замысловатая фраза на латыни. Директор лагеря поморщился:
– Но им разрешили медики.
– Это меня и удивляет.
– А мне что прикажете делать?
Клюшкина пригладила седую шевелюру:
– Позвоните Максиму Петровичу. Он должен понимать, чем это грозит. Им вредно сильное солнце, приступы усиливаются и учащаются, и бог знает, к чему это может привести.
Алексей Викторович крякнул:
– Терлецкий на отдыхе. У меня нет с ним связи.
Воспитательница улыбнулась:
– Зато она, вероятно, есть у Веры Акимовны? Разве это не она разгуливает по парку?
Мужчина недовольно уставился на собеседницу:
– Я ей передам.
Пожилая женщина не отставала:
– И когда вы сообщите его решение?
– Как только, так сразу.
Ей, видимо, не понравился его тон:
– Поймите: промедление смерти подобно.
«Однако просто так от этой чертовой старухи не отделаешься», – со злостью подумал он и достал блокнот:
– Как, вы сказали, их фамилии?
– Ковалев, Волобуев и Руденко.
– Хорошо, я передам Максиму Петровичу. А вы напрягите вожатых. Смотреть за детьми – их обязанность.
Темные глаза с сомнением уставились на него:
– А также и наша с вами. Так я могу быть уверена в вашем содействии?
«Старая ведьма», – произнес Зайцев про себя, но вслух сказал:
– Естественно. Займусь этим прямо сейчас.
– Большое спасибо.
Спрятав блокнот, директор вздохнул с облегчением. Кажется, поверила! В таких вопросах для него главное – выиграть время. А там… Действительно, одному богу известно, что будет потом. В кармане запиликал мобильный.
