Терлецкий крякнул и отвернулся.
– Гена, Максим Петрович, покончив с карьерой инженера, отнюдь не бедствовал, – продолжала Вера. – Предпринимательская жилка, до этого дремавшая, дала себя знать. Он принялся заниматься махинациями с квартирами, выискивая подобные семьи и за гроши оформляя на себя их квартиры. Так мы очутились на улице. Родственников у нас не было, и я с родителями прямиком отправилась на свалку. Никто из вас там никогда не жил, и вам не понять, что испытала я. Но я оказалась упорной девочкой и дала себе слово вырваться из этого болота. Ох, как мне пришлось попотеть! В четырнадцать лет я спала с самыми грязными бродягами, потому что они обещали мне свое покровительство. Позже я познакомилась с так называемым предпринимателем, подгонявшим к свалке свой замызганный автомобиль и забиравшим просроченные продукты, которые свозили туда из супермаркетов, и стала помогать ему. Накопив достаточное количество денег, я сбежала со свалки, сняла квартиру в городе, вернулась в школу. Жизнь моя налаживалась. Не бросив бизнес, я заработала на учебу, поступила в университет и закончила психологический факультет. Уже позже, работая в одном учреждении, я поняла: смысл моей жизни – месть вот этому толстому борову.
– Что ты такое говоришь? – Терлецкий в ужасе закатил глаза.
– Что слышал. Или тебе прокричать это в уши?
Вконец обессиленный, предприниматель упал на диван.
– Помнишь наше знакомство? – она приблизила к мужчине искаженное яростью лицо. – В баре на Тополиной? Оно тоже не было случайным. Да, я хотела отобрать у тебя фирму, но прекрасно понимала: ты никогда не променяешь меня на свою дочь. Значит, мне нужно было от нее избавиться.
Максим Петрович закрыл лицо руками. Вера продолжала:
– Услышав о Монголе, я предложила свой план. Ты заглотил наживку, не подумав: как действующее лицо Анжелика была абсолютно не нужна.
Порвав на шее вдруг ставший тесным воротник, Терлецкий прохрипел:
– Где моя дочь? Ты убила ее?
Бывшая любовница рассмеялась:
– Это было бы слишком просто. Нет, дорогой, малой кровью твоя принцесса не отделалась. Пока Геннадий при помощи убойного гипноза превращал ее в овощ, пусть даже на время, я колола ей наркотик, отбивающий память, а затем отвела к контейнеру с мусором. Там ее подобрали две бомжихи и пригрели на свалке.
Каждое ее слово добивало Терлецкого.
– Потом с ней спали самые грязные обитатели помойки. – Вера смеялась, обнажая белые зубы. – А сейчас она в камере: ночью убила случайного любовника, приличного, между прочим, человека.
Губы бизнесмена дрожали:
– Она не делала этого!
Акулова кивнула:
– Разумеется, не делала. Это сделала я. Однако судить будут ее.
Терлецкий, как раненый зверь, заметался по комнате:
– Мы должны выручить мою девочку.
Женщина откровенно издевалась над ним:
– Вперед, дорогой. Только на прощание разреши напомнить: ты труп. Интересно, как в полиции воспримут твой приход. Но вдвоем в камере вам будет веселее.
– Сука, – теперь его руки сомкнулись на горле Веры и уже не отпускали его. Бывшие компаньоны и любовники упали на пол, катаясь по дорогому ковру. Акулова оказалась на удивление сильной, и Максим никак не мог пресечь биение жизни в этой женщине.
– Ну хватит, – раздался за спиной Геннадия незнакомый голос. – Руки за голову, быстро. Семейная ссора мне уже надоела.
Вошедший высокий мужчина протянул Молчанову руку:
– Майор Киселев. Ловко вы раскрутили этих субчиков.
Врач, не глядя на ошарашенную Веру, быстро покинул помещение.
Приреченск
– Против вас не будет выдвинуто ни единого обвинения, – улыбаясь, Катя держала Молчанова за руку. – А эти двое нескоро выйдут на свободу.
Врач сжал губы:
– Извините меня.
– За что?
– Я лишил вас отпуска.
– Ерунда, – Зорина искренне рассмеялась. – Терпеть не могу жизнь без приключений. Правда, наши приключения на этом не закончились. Готовы результаты вскрытия Виталины Витальевны, и, честно говоря, они меня не удивили. Теперь я знаю, какой разговор подслушала несчастная женщина. Но об этом после, я ужасно устала.
Смуров сидел в своем кабинете, задумчиво глядя на экран телевизора, но думая о своем. Конец «Гардемарина» и «Лагуны» сильно пошатнул его позиции, однако это не означало крах всего налаженного бизнеса. Ведь нужный товар поставлял именно он, он являлся хозяином бесценного груза, так что потеряно было далеко не все. Неожиданно зазвонил дорогой навороченный мобильный. Смуров любил такие штучки, поэтому он полюбовался игрушкой с полминуты и только потом ответил.
– Андрей Павлович?
Незнакомый женский голос вкрадчиво прошептал его имя. Директор детдома взглянул на дисплей. Номер звонившей ему ни о чем не говорил. Это не понравилось Смурову: его мобильный знали только доверенные лица.
– Кто вы такая? Кто дал вам мой номер?
Женщина выдержала паузу и зарыдала.
– Прошу вас, не кладите трубку. Кроме вас, мне никто не поможет. Ваш номер дал мне ныне покойный Максим Петрович Терлецкий. Если бы он был жив, он подтвердил бы, как я нуждаюсь в вашей помощи.
Директор скептически усмехнулся:
– И когда же он дал вам номер?
– Два месяца назад.
По времени все совпадало.
– Говорите, что вам нужно. И представьтесь наконец, черт возьми.
Незнакомка часто задышала:
– Я не могу этого сделать. Моя семья слишком известна в городе. Мы богаты и влиятельны.
Смуров начал раздражаться:
– Я-то тут при чем?
– Только вы можете помочь мне.
– Это я уже слышал.
Он хотел закончить разговор, но что-то помешало ему это сделать. Собеседница, словно угадав его желание, перешла к сути дела:
– У меня есть единственная дочь. Ей тринадцать лет, но она неизлечимо больна, у нее врожденный порок сердца.
Андрей Павлович понял, куда она клонит.
– У вас есть деньги, так отвезите ее за границу.
Жестким голосом незнакомка ответила:
– Нам нужен донор.
– Так и ищите его в специальных центрах.
Собеседница вздохнула:
– Не вам рассказывать, сколько времени придется ждать. А врачи дали моей девочке полтора месяца.
– Чем я-то могу помочь?
Она проговорила еще тише:
– Миллион долларов наличными. Мы с мужем обналичим сумму сразу же после вашего согласия.
