— Козлы! — На правую руку Полоцкого сегодня было больно смотреть. Его вид возбудил бы сочувствие в ком угодно, однако Мамедов и Шпиленко не собирались жалеть шефа.
— Зря ты так с ним, — укоризненно сказал Вадим. — Между прочим, ни он, ни его ребята не виноваты в том, что произошло.
Лев Абрамович поднял на подельника удивленные глаза. Такого тона он не ожидал.
— Ты что, Вадик?
— Мы-то ничего, а вот ты зря ругаешь людей, и хороших людей, — поддержал Шпиленко Мамедов. — Тебе винить нужно только себя. Кто вовремя не вспомнил о любовнике-помощнике? Люди в нашем положении должны помнить все. Сейчас Воронцов мирно покоился бы рядом со своей сожительницей, не причиняя никому хлопот. Все твой проклятый зарождающийся склероз!
Кунцевич побледнел:
— Но у меня…
Ибрагим перебил его:
— Ты знаешь, Лева, дело не только в его поимке. Ты, как и мы, боишься: вдруг Юхненко сделала копии с письма и кассеты этой шлюшки? Хорошо, если все материалы погибли во время взрыва. А если они лежали дома, и теперь Воронцов таскает их с собой, выжидая удобного момента отдать их куда следует?
— Я позвонил кому надо, — пробормотал Кунцевич. — Если гаденыш вздумает заявить в милицию, его там уже ждут как подозреваемого в гибели сожительницы.
— Если он придет в милицию, это великолепно, — улыбнулся Шпиленко. — А если нет? В стрессовом состоянии человека порой посещают такие мысли!
Вымытый, надушенный, с наклеенными черными усами, с перекрашенными в черный цвет волосами, в элегантном костюме, Сергей Воронцов шагал по Приреченску. В кармане звенела мелочь, оставшаяся от всех денег после такого превращения. Парень думал о том, что до сих пор ему везло. Идя по лесу, он наткнулся на железнодорожную ветку: по ней возили сырье на заводы и фабрики. Один из таких составов, волоча за собой пятерку пустых вагонов, на маленькой скорости приближался к нему. Сергей вскочил на подножку последнего вагона и запрыгнул в него. Транспорт доставил его в Приреченск на какой-то завод. Потом он без проблем поймал частника, доехал до центра, отсиделся, дав сторожихе стольник, в платном туалете, а затем отправился в «Театральную лавку». Этот магазин являлся в своем роде универсальным. Здесь можно было изменить внешность. Тебе предлагалось воспользоваться услугами парикмахера и гримера и приобрести к новой наружности подходящую одежду. Стоило это недешево, но иного выхода Сергей не видел. Маскарад этот нужен был ему не для того, чтобы обмануть преследователей. Мысль, пришедшая ему в голову тогда, в лесу, отличалась простотой. Сергей вспомнил детективный рассказ знаменитого писателя, где подчеркивалось: хочешь спрятать вещь — положи ее на самое видное место. В данном случае вещью являлся он, а видным местом, убежищем, где уж его точно никто не станет искать, Воронцов избрал дом Кунцевича. Нет, естественно, проситься на временное жительство ко Льву Абрамовичу более чем смешно. Молодой человек делал ставку на жену юриста Наталью Николаевну и сейчас направлялся в кафе «Снежная королева», где эта дама каждый день лакомилась мороженым. Сожитель Юхненко надеялся на понимание. Впрочем, что же еще оставалось ему в его ситуации? Он решил: пан или пропал. В случае ее нежелания оказать ему помощь пусть сдает его сразу. Ведь его все равно поймают и убьют, так какая разница, где и когда?
Глава 28
Лев Абрамович и Наталья Николаевна Кунцевич много лет считались идеальной парой. Ими восхищались, их богатству завидовали. Лев женился на пятом курсе по любви, взяв в жены хорошенькую белокурую русскую девушку, студентку-первокурсницу юридического факультета. Надо отдать должное родителям Льва. Они, будучи по тем временам весьма небедными, не искали для сына блестящей и выгодной партии. Родители Наташи сначала не хотели мириться с выбором дочери. Нет, их не интересовало материальное положение жениха. В этом вопросе они были солидарны с Кунцевичами. А вот национальность будущего зятя им категорически не нравилась. Они не были антисемитами, но в их окружении такой выбор не приветствовался.
Робкая Наташа, покоренная Львом, пошла против воли родителей и долгое время не жалела об этом. Будущая правая рука Полоцкого оказался превосходным мужем. Окончив университет на четыре года раньше жены, он сделал все возможное, чтобы она не брала академического отпуска даже тогда, когда один за другим родились двое детей. Зарплаты молодому работнику прокуратуры не хватало, чтобы содержать свою семью в достатке. Вспоминая то время, Лев удивлялся сам себе. Ради Натальи и детей он, избалованный мальчик из обеспеченной семьи, семь лет отучившийся в музыкальной школе по классу фортепьяно и берегший свои холеные белые пальчики, по вечерам подрабатывал грузчиком. Меж молодыми царили совет да любовь. Красавицы дочери, взявшие что-то и от отца, и от матери, не доставляли родителям хлопот. Они хорошо учились в престижной школе, потом поступили в институты. В это время их папа начинал набирать обороты и богатеть не по дням, а по часам, благо новая политика государства позволяла зарабатывать хорошие деньги собственным умом. Окончив вуз, девушки удачно вышли замуж за молодых американских предпринимателей, приехавших заключать договор с Полоцким (Кунцевич уже стал его правой рукой). Прижившись в Америке и родив там детей, они редко приезжали в родной город. Лев Абрамович считал это нормальным, в отличие от жены, постоянно утиравшей слезы по поводу того, что она подолгу не видит детей и внуков.
— За границей, — втолковывал он ей, — не принято опекать чад до старости. Наши девочки довольны своей жизнью, наши внуки живут в прекрасных условиях. Об этом ты можешь судить по высылаемым тебе фотографиям и видео. Наши отпрыски счастливы. Это должно тебя радовать.
Наталья сначала пыталась объяснить мужу, что сердце все равно болит, а душу гложет невыносимая тоска, однако потом поняла: ее слова — пустой звук. Возможно, Лев, рассуждая как мужчина, по-своему прав и смог научиться любить детей и внуков на расстоянии. А она никогда не сможет сделать это. Одиночество охватывало ее плотным кольцом. Когда дочки жили тут, они являлись единственным источником радости и заботы. Оказавшись вдали от них, Наталья поняла: она осталась совершенно одна, и это для нее было тяжело. Есть такие натуры, которым надо периодически раскрывать кому-нибудь свою душу. Госпожа Кунцевич оказалась в их числе. После головокружительной карьеры мужа, позволившей ей не работать, одеваться в самых дорогих магазинах и посещать модные заграничные курорты, ее подруги словно преобразились. Приходя к ним со своими проблемами, Наталья встречала не сочувствие и понимание, а зависть и злость, и потому вскоре перестала посещать их. Муж день и ночь пропадал на работе, оставляя ее одну в огромной квартире. Женщина попробовала поговорить с ним, однако и он не хотел понимать ее.
— О чем ты говоришь, Наталья? При наших деньгах ты можешь многое себе позволить, хотя бы слетать в Америку к детям. Какое одиночество? Какая скука? — Лев развел руками. — Конечно, если день за днем сиднем сидеть у окна… Почему бы тебе не ввести в свое расписание прогулки?
На этом разговор был закончен. Нет, Наталья не стала собираться в Америку, слишком уж далеко. А вот прогулки по городу женщина в свой распорядок ввела. Не любительница ресторанов, кафе и баров, жена Кунцевича стала иногда захаживать туда. Одно кафе под названием «Снежная королева» ей особенно понравилось. Здесь подавали самое вкусное в городе мороженое. Вскоре посещение этого кафе вошло у нее в традицию. В этом заведении ей все нравилось: и голубые бархатные гардины, и тихая музыка, и неговорливые посетители. Она облюбовала себе столик у окна, откуда открывался прелестный вид на набережную, и, зная это, официанты старались придерживать столик для мадам Кунцевич. Однажды, когда она, как обычно, зашла сюда после обеда, к ней подошел администратор и извиняющимся тоном сказал:
