Ольшанский взглянул на фотографию Воронцова. Он хорошо помнил этого парня, тот ему понравился, однако своя шкура была дороже…
— Значит, вот как теперь выглядит наш друг? — Шпиленко с удовольствием созерцал преобразившегося Воронцова. — Красавец, ничего не скажешь!
— Он и до преображения был ничего, — отозвался Кунцевич, — а теперь и вовсе дамский угодник. Так что попрет наш Сережа не к старушке, а, скорее всего, к состоятельной дамочке. Или несостоятельной, какая первая подвернется.
— А если он вычислил и то, что мы можем наведаться сюда, — задумчиво произнес Мамедов, — то у него и при новой внешности оставалось немного времени на поиски норы.
— Вы знаете, как действовать дальше? — Кунцевич направился к своему автомобилю, давая понять: разговор окончен. Ибрагим и Шпиленко медленно пошли к машине Мамедова.
— И все же я думаю: он спрячется у тех, кого знал раньше, — настаивал Мамедов. — Или у бабы. Ведь была же у него баба до Татьяны? Почему-то я в этом не сомневаюсь.
— Я тоже, — Шпиленко поправил прическу, — только Воронцов знает: все его знакомые окажутся у нас на заметке.
— И все-таки чутье подсказывает: он у бабы, — гнул свое Ибрагим. — И знает, что мы при наших поисковых возможностях почему-то не выйдем на нее.
По телу Вадима пробежали мурашки. Мысль, пришедшая ему в голову, была настолько нелепа, что он сначала отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, подумав: «Это абсурд». Однако этот абсурд упорно грыз его мозг. «В конце концов, данное предположение можно проверить», — успокоил себя молодой юрист, залезая в джип товарища. Мамедову он, естественно, ни о чем не сказал: его интересовало мнение приятеля по другому поводу.
— Ибрагим, тебе не кажется: с этой задачей справиться будет не так-то легко? — спросил он у заводившего машину татарина.
— Еще как кажется, — приятель со злостью сплюнул в окно.
— И после такого промаха ты продолжаешь считать Льва достойным, чтобы нами руководить?
— Вот к чему клонишь, — Мамедов остановил машину и черными пронзительными глазами впился в собеседника. — Вот что я тебе скажу, Вадим. Вполне возможно, я думаю так же, как и ты, но у меня есть честь и совесть. Ты хочешь, чтобы мы пошли и рассказали обо всем Полоцкому? Здесь я тебе не помощник. В моем роду не было предателей. Кстати, и Валерий их не жалует. Это тебе мое дружеское предупреждение.
Шпиленко прошиб холодный пот. Как он мог проявить такую недальновидность! Как мог быть уверенным, что Ибрагим спит и видит место Льва! Впрочем, спокойно, в этом он вряд ли ошибся. Хитрый татарин действительно не прочь стать правой рукой Полоцкого, только, видно, другим путем.
— Что ты, Ибрагим! — Испуг, отразившийся на лице Шпиленко, обманул подельника. — Я просто хотел узнать твое мнение. А предавать старика я не собирался. Мы ведь связаны одной веревочкой.
— Очень хорошо, — Мамедов продолжал пожирать его глазами, — потому что если бы ты это сделал, я бы предпринял ответный шаг. Терпеть не могу предателей.
Вадим делано рассмеялся. Джип понесся по направлению дома Захарова, выполнявшего самую ответственную работу.
Глава 30
По лицу Светланы он догадался: она готовит разборку. Меньше всего ему хотелось ссориться со своей престарелой любовницей именно сейчас. Мадам еще пригодится ему. Хорошо бы, если бы госпожа Гамбарян просто наоралась всласть и затихла в его объятиях. Светлана приступила к выяснению отношений сразу, без предисловий:
— Как ты оцениваешь свой поступок? — Ее лицо налилось свекольным цветом. — Это обычное воровство или как? Мне заявлять в милицию?
— Если бы это было обычным воровством, — он попытался взять ее руки в свои, но она оттолкнула его, — то я бы не пришел к тебе сегодня и ты меня бы не нашла. Ведь ты до сих пор ничего не знаешь обо мне, верно?
— Верно, — кивнула женщина, — но у меня есть друзья в милиции. А твои фото остались в мобильном. При желании я всегда могу разыскать тебя.
Фотографии в мобильном! При любом раскладе их сегодняшней встречи это надо учесть!
Гамбарян молчала, видимо, ожидая его объяснений.
— Светлана, успокойся. — Он снова протянул к ней руки, но женщина отпрянула от него. — Я сейчас все расскажу.
— Надеюсь, это будет очень интересно, — любовница нервно хихикнула. — Украсть у дамы ее косметику! Надеюсь, твоей жене она понравилась.
— Я брал ее не для жены, — он умоляюще посмотрел на подругу. — Прошу тебя, давай пройдем в гостиную.
Она кивнула в знак согласия. Усевшись в кресло, он заговорил, стараясь объясняться как можно мягче:
— Света, дорогая. Клянусь тебе: это не для жены. — Он вытер испарину со лба. Господи, как объяснить, чтобы она больше не злилась! — Это для другой женщины.
— Ты сказал: другой женщины? — Казалось, подруга вцепится ему в волосы. — У тебя есть кто-то, кроме меня?
— Сейчас я не могу тебе всего рассказать. — Он сложил руки на груди, умоляюще глядя на нее. — Уверен, ты не поверишь. Эта женщина — не моя жена и не любовница. Но я обязан ей всем. Прежде всего жизнью. Она намного старше моей жены и старше тебя. Я готов и обязан выполнить любое ее желание — это самое малое, что я могу для нее сделать. Она хочет вернуть молодость. Я попытался ей помочь при помощи твоей косметики. Это не дало должного эффекта. Клянусь, я верну тебе все до тюбика. Если хочешь, с этого дня я стану твоим рабом. Только позволь мне помочь ей и помоги сама.
— Я могу помочь? — Лицо Гамбарян не потеплело. Женщина не верила в это абсурдное и нелогичное объяснение. — Чем же я могу помочь вам?
— Ты очень богата, — ничуть не смутившись, продолжал он, — эта женщина практически нищая. Но она не просит ее содержать. Она хочет сделать пластическую операцию. Кстати, сколько это стоит?
Светлана возмутилась:
— Ты хочешь, чтобы я дала на это деньги? Я не понимаю, кто из вас сошел с ума, рассчитывая на такое: ты или твоя пассия?
Он бросился перед ней на колени:
— Прошу тебя! Умоляю!
Гамбарян поднялась с кресла:
— Убирайся вон! И чтобы я никогда больше не видела тебя!
В его голове помутилось. Своей дорогой, единственной женщине он обещал помочь в самое ближайшее время. Нет, Светлана не должна, просто не может разрушить его планы. Он еле сдержался, чтобы не сказать этой старой корове все, что про нее думает. По его мнению, еще была возможность, еще оставалась надежда…
— Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? — Его глаза покраснели. — А наша любовь? Выходит, я для тебя никогда ничего не значил?
— Это я для тебя ничего не значила. — Светлана направилась в прихожую. — Значили только мои деньги. Сегодня ты это доказал. Убирайся.
