— Значит, по делу Дианы никакого продвижения? — Валерий Семенович встал со стула. — Ну что ж, так и доложим в Москву. Думаю, в ближайшее время ваше кресло займет более достойный, более профессиональный сотрудник. — Он направился к выходу.
— Не спешите, Валерий Семенович! — оклик Киселева заставил кандидата в мэры обернуться. — Кое-какие продвижения в деле вашей жены, несомненно, есть. Смотрите, что нам удалось найти. — Он сунул под нос предпринимателю флакон духов из красного дерева. — Вам знаком этот предмет?
Валерий вздрогнул:
— Конечно, этот предмет мне знаком. Точно такой же флакон я подарил на день рождения Диане. То есть… Это не может быть точно такой же флакон. Он был изготовлен в одном экземпляре.
— При осмотре вашей квартиры вы утверждали, что ничего не пропало, — заметил Скворцов.
— Но я даже не обратил внимания на такую мелочь. — Полоцкий побагровел от возмущения. — И сейчас честно заявляю: если какой-то кретин убил Диану и, не найдя ничего более ценного, прихватил ее духи, косметику, тут я вам не помощник.
— Пишите заявление, что данная вещь вами опознана, — распорядился полковник.
Он уже несколько дней высматривал в дорогих барах и кафе очередную жертву. На смену белой полосе пришла черная. Большинство женщин, сидевших в одиночестве, при попытке познакомиться оказывались вовсе не одинокими и отшивали непрошеного кавалера. Меньшинство, представлявшее собой одиночек, не нуждалось в мужике на содержании и не желало ни с кем делиться своим капиталом. Однако он не собирался отступать. Пять тысяч долларов — это не деньги для обещанной операции. Он должен выполнить ее просьбу во что бы то ни стало. Может быть, тогда за много-много лет случится чудо и она подарит ему ласковый взгляд.
Глава 44
Оперативная группа во главе с Киселевым стучалась в обшарпанную дверь Калерии Ивановны. Открывшая им дама была верна себе: новый шелковый халат, скрывавший недостатки расплывшейся фигуры, толстый слой косметики, распущенные черные волосы, накладные ресницы, свежий маникюр… Увидев ее, Павел подумал о том же, о чем и Настя: как не соответствовал внешний вид хозяйки обстановке ее квартиры, много лет не знавшей ремонта.
— Калерия Ивановна Старцева? — Павел поднес к ее глазам удостоверение.
— Вы прекрасно знаете, кто я. — Калерию Ивановну, казалось, обижал такой официальный тон соседа. — А я прекрасно знаю, кто вы. Надеюсь, вы здесь не затем, чтобы сообщить мне об удачной покупке аналогичных моим духов?
— К сожалению, нет… — не спрашивая разрешения хозяйки, Павел прошел в гостиную, обратив внимание на многочисленные баночки и флакончики, стоящие на трюмо. — Калерия Ивановна, вы продолжаете утверждать, что духи вам подарил ваш сын Антон Юрьевич?
— Разумеется. А в чем дело? — Она растерянно смотрела на оперативников. — Он сейчас хорошо зарабатывает. Так, по крайней мере, мой сын говорит.
— А где работает ваш сын? — поинтересовался Константин.
— Не знаю, — хозяйка улыбнулась. — Я никогда не знала этого.
— То есть вы хотите сказать: вам было неинтересно, откуда ваш сын приносит деньги? — спросил Павел.
— Разве женщине это может быть интересно? — удивилась Старцева.
Такой полувопрос-полуответ явился для мужчин полной неожиданностью.
— Чужой женщине, возможно, да, — заметил Скворцов. — Но вы его родная мать.
Черты лица Калерии Ивановны помрачнели.
— Да, я его мать, — в голосе послышались металлические нотки. — И он обязан помогать мне, как, впрочем, и своей семье. Антон имеет высшее образование, он закончил политехнический и вполне может найти достойную работу.
— Он не говорил вам, где взял духи? — Павел вертел флакон перед лицом женщины.
— Нет. А разве он должен был об этом сказать? — Ответы соседки начинали раздражать Киселева. — Что же такого необычного в его подарке?
— Калерия Ивановна, — обратился к ней оперативник. — Я не нашел аналогичных духов для жены, потому что их просто нет, не существует в природе. Диана — имя жены известного всем в городе Валерия Семеновича Полоцкого. Слышали о таком?
— Да. — Темные глаза женщины расширились от удивления. — Но какое он имеет отношение…
— К духам — самое прямое, — пояснил Константин. — Он заказал их в одном экземпляре, как подарок жене на день рождения. Других таких флаконов в продаже просто не может быть. Меня интересует, как этот флакон появился у вашего сына, потому что жена господина Полоцкого недавно была убита в собственной квартире.
Реакции Старцевой поразились все. От нее ожидали сбивчивых предположений и оправданий, хоть какой-то борьбы за сына, однако ничего этого они не услышали.
— Антон не мог достать их из мусорного ведра или урны, — с достоинством сказала женщина. — Значит, он убил госпожу Полоцкую и взял у нее духи.
— Что вы говорите? — Лица оперативников вытянулись от изумления.
— Что слышали, — спокойно парировала Калерия. — Полагаю, сейчас вы захотите узнать его адрес, — она назвала дом и улицу.
Сегодня Антону опять не везло. Роскошная брюнетка, украшенная золотом и бриллиантами не хуже рождественской елки, слушая банальные комплименты, смеялась ему в лицо, а потом послала отборным матом. Больше в баре подходящих кандидатур не было. Старцев отправился домой. Он шел по темным улицам города, вытирая слезы, бегущие из глаз, и вспоминая свое детство.
Он был нелюбимым ребенком в семье, и, если бы не бабушка, воспитавшая мать в страхе перед абортами и не научившая ее предохраняться, Антон вообще вряд ли бы появился на свет, как и два его старших брата (семья Старцевых планировала двоих детей, но уж никак не пятерых).
— Нищету разводишь? — кричал муж Калерии, когда она сообщила ему, что беременна третьим ребенком. — По миру хочешь пустить? Иди делай аборт.
До смерти боявшаяся операции женщина позвала мать, Пелагею Тихоновну. Та явилась немедленно и набросилась на зятя:
— Живую жизнь уничтожать вздумал? Нищету, говоришь, разводим? А ты ее видел, нищету-то?
Так после двух первых братьев, Жени и Кости, родился Саша, за ним — Артем, а самым последним — Антон. Каждый раз, узнавая о новой беременности жены, Старцев буйствовал, однако теще всегда удавалось укротить его.
— От детей отказываешься! — от ее сурового окрика сотрясались стены. — Так не лезь к жене, кобель проклятый, иди спать в другую комнату. Или вообще убирайся к чертовой матери!
Глава семьи замолкал. Ни то ни другое его не устраивало. Но затишье не мешало ему потом мстить жене за нежелание избавиться от плода: прошедший суровую школу жизни, он больно, но умело бил Калерию, не оставляя синяков. Доведенная издевательствами мужа женщина пробовала покончить с беременностью, но не при помощи аборта. Не говоря ничего матери, она консультировалась с соседками и горстями глотала какие-то таблетки, подолгу сидела в горячей ванне и делала изнурительную гимнастику. Такие эксперименты она проводила, нося Артема, потом Антона. Если, будучи беременна Артемом, Калерия совершала эти действия с опаской, то Антона не щадила совсем и сама была крайне удивлена тем, что ребенок не только родился, но и родился здоровым… Мать пятерых детей, Старцева всего два раза брала декретный, после рождения третьего сына Саши, отлежав положенное время в роддоме, сразу вышла на работу, чтобы не злить мужа (она работала закройщицей в ателье и часто брала частные заказы). Разумеется, Пелагея Тихоновна помогала, как могла. Потом старшие мальчики, подрастая, брали на себя заботу о младших. Главу семьи раздражало и это. Когда старшему сыну исполнилось тринадцать, он заставил его во время летних каникул устроиться на работу. В принципе Женя не возражал. Парень находился в таком возрасте, когда уже появляется интерес к противоположному полу, и были девочки, которые нравились ему и которым нравился он, причем Женя сам, своим поведением, отпугивал их. Нравоучения и сетования отца сыграли свою отрицательную роль. На этой почве у него родилось множество комплексов, довольно странных для этого мальчика. Ведь он был первым учеником в классе, победителем многих олимпиад и конкурсов, и учителя не сомневались в получении им золотой медали.
