– Это мой хозяин!
– Ясно. Так сколько же стоит удовольствие пожить в таком отеле?
И все-таки в Малаховке любили пошутить. Только это был очень уж тонкий юмор, явно непонятный нормальному человеку. На почте с него содрали довольно-таки приличную сумму за обычный конверт, а в частной гостинице собирались прикарманить оставшиеся у него деньги. Наверное, в любой столице мира можно было бы найти что-нибудь более комфортное и дешевое. Владимир положил локти на ее стол.
– Милая, а вы не ошиблись? Откуда у вашего хозяина такой прейскурант цен? Прислан из парижского отеля «Риц»?
Ее зеленые глаза вспыхнули гневом.
– Если вам не нравится, уходите! У нас хватает постояльцев и без вас.
– Что-то плохо в это верится. Много клиентов – значит, много денег. А ваше лицо говорит о том, что вы остро нуждаетесь в повышении зарплаты.
Она чуть привстала.
– Убирайтесь! – Теперь в ее кошачьем голоске прозвучала ненависть.
Владимир уже хотел последовать ее совету, но тут входная дверь открылась, и в холл вошел низенький полный мужчина средних лет, в яркой красной майке и черных джинсах. Его загорелое лицо лоснилось от пота, хитрые маленькие глазки мгновенно оценили ситуацию.
– Лилечка, что произошло?
Девушка чуть не плакала.
– Этот проходимец меня оскорбляет!
– Чего же он хочет?
Она выпалила:
– Поселиться здесь и ничего не платить!
– Разве это возможно?
Владимир понял: перед ним хозяин отеля. Он как можно дружелюбнее улыбнулся и развел руками.
– Помилуйте! За европейскую цену вы предлагаете мне малюсенькую комнатку без стола! Кто может позволить себе так раскошелиться? Если хотите, я уйду, однако вы потеряете клиента. Я человек не бедный, но так много я платить не собираюсь.
Василий Иванович улыбнулся в ответ:
– Вы откуда?
– Из Крыма.
Толстяк хлопнул в ладоши.
– Ну так бы сразу и сказали! Крым – моя родина, и для его жителей я делаю хорошие скидки. Что вы скажете о таком раскладе?
Он порылся в папке и вытащил новый прейскурант. Владимир кивнул:
– Устраивает.
– Тогда выбирайте комнату и заселяйтесь.
– Разве я тут один?
Василий Иванович продолжал улыбаться, но уже с грустной улыбкой:
– Летом все предпочитают уезжать из нашего города. Сюда же редко кто наведывается. У вас, наверное, здесь какое-то серьезное дело?
– Вы угадали.
– Тогда – успеха!
Прыщавая девица-администратор сменила гнев на милость и помогла Гоголеву выбрать лучший номер – две комнатки на втором этаже, со всеми удобствами, с телевизором, который, правда, почему-то не включился, и с видеомагнитофоном времен восьмидесятых, бесполезным без исправного телевизора. Владимир не стал опять спорить, подумав: чем скорее он закончит свои дела, тем скорее уедет отсюда, и заплатил требуемую сумму. Потом он переоделся в шорты и майку и улегся на кровать, в надежде скоротать время за чтением записей, прихваченных в квартире Дианы. Второй роман тоже будет иметь успех – в этом он не сомневался. Теперь ему предстояло решить, как быть с третьим и со всеми следующими. Есть ли у Красовской рукописный вариант очередной книги? Он принялся листать записи и с неудовольствием констатировал: законченной вещи у нее не было. Третий роман его погибшая знакомая успела дописать только до середины, а остальные ее идеи нашли свое отражение на бумаге в виде обрывочных предложений. Гоголева это не очень огорчило. Все равно, рано или поздно этот источник иссяк бы, и ему, если он собирается и дальше удержаться на плаву, пришлось бы самому трудиться в поте лица. Что ж, может, это даже и к лучшему. Ведь, как он считал, шедевр Дианы помешал ему создать свой роман, теперь же перед ним открывалось широкое поле деятельности. За эти два дня надо дописать незаконченное произведение Красовской, тем более, что оно претендовало на ранг бестселлера, и бросать идею Дианы незавершенной было просто нельзя – ни в коем случае! Владимир поудобнее устроился на кровати с чистой тетрадкой в руках. И опять его размышления не выдали ему ни строчки, ни одного варианта продолжения книги Дианы. Он отшвырнул тетрадь, успокаивая себя тем, что не может думать, когда голова его забита другими вещами, и попробовал заснуть. Это ему удалось.
Глава 17
На следующий день Гоголев немного побродил по городу и снова улегся спать. Теперь он гнал прочь любые мысли, приходившие ему в голову по поводу новой книги. Надо решить более важную проблему, ведь письмо от шантажиста наверняка уже покоится в почтовом ящике его родного дома. Вот тогда его посетят гениальные идеи, и он перестанет корить себя за присвоение чужого произведения. Красовская лишь подсказала ему, как надо писать и какие именно романы пользуются популярностью у читателей. Вот и все. Мысль о том, что без нее он – как автор – никогда не попал бы в хорошее издательство, Владимир целиком и полностью отвергал. Да, ее книги оказались в нужном месте и в нужное время. Однако полагать, что сам он не смог бы создать ничего дельного, – от этого уж увольте!
* * *
Алла Дмитриевна позвонила Гоголеву утром семнадцатого числа и сказала: ее муж вернулся с заработков, она передала ему свой разговор с приезжим журналистом, однако Николай наотрез отказался встречаться с приезжим. Если Владимир может, пусть перехватит его на кладбище, возле могилы Славика. Они отправляются туда через полчаса. Гоголев быстро оделся, заказал такси, не желая плутать по всей Малаховке, и вскоре расспрашивал у сторожа, как найти могилу Белова. Кладбище за городом было новым (старое закрыли совсем недавно), но уже постепенно разрослось, и холмики свежих могил с поставленными кое-где временными памятниками вызывали неприятные ощущения в душе. Как же все-таки хрупка и быстротечна человеческая жизнь! Чисто убранную могилку Славика Гоголев нашел очень быстро. Вероятно, Алла Дмитриевна в отсутствие мужа часто бывала тут, и огромный букет еще не успевших пожухнуть роз украшал маленький холмик с временным металлическим памятником. На непрошеного гостя с фотографии на памятнике глядел симпатичный мальчуган, озорно улыбающийся, с ямочками на щеках, и его живая улыбка представляла разительный контраст с венками и крестами.
Ждать родителей мальчика Владимиру пришлось недолго. Вскоре на засыпанной толченым кирпичом тропинке появилась Алла Дмитриевна. А следом за ней, неся в руках цветы, шел мужчина с измученным лицом. Знакомые Гоголеву серые глаза сейчас не были холодными – они смотрели растерянно и печально. Гоголев деликатно отошел к соседней могиле и дал несчастным родителям возможность пообщаться с сыном. Оба опустились на колени и уперлись лбами в холодную землю. Послышались приглушенные рыдания Аллы Дмитриевны и утешения мужчины, ставившего цветы в маленькую пластиковую вазочку. Владимир решил: его час пробил.
