– Но зачем, Коля?
– Она ехала отдыхать, и я хотел помешать ее спокойному отдыху, – признался мужчина. – Если ты видел меня, то не дашь мне соврать: я следовал за ней по пятам, насколько это позволяли обстоятельства. Естественно, у меня не было таких денег, чтобы поселиться в шикарной гостинице, однако хозяйка за символическую плату пускала гостей в холл, а в теплое время года можно жить и на пляже.
– И ты ее не убивал? – Алла сжала пальцы. – Скажи честно, нет?
Он погладил ее жидкие волосы.
– Клянусь, нет! Я появлялся перед ней неожиданно, как возмездие, как неотвратимая судьба, и ее испуг приятно грел мне душу. Потом я узнал о ее гибели и скрылся. Ты же заметил, как она смотрела на меня? Кто-то мог оказаться не менее наблюдательным, чем ты.
Гоголев закусил губу. Николай обратил внимание на выражение досады на лице незваного гостя.
– Извини, если я тебя разочаровал. Если не будешь хулиганить – развяжу.
– Не буду.
Белов принялся развязывать узлы.
– Сейчас я тебе кое-что скажу, – тихо проговорил он. – Вчера я видел Красовского!
Алла вскрикнула. Владимир вытаращил глаза.
– Тараса?!
– Его, сволочь!
– Но он же в тюрьме?
Белов освободил журналиста от пут и вытер пот со лба.
– Выходит, бежал. Вот кто мог прикончить женушку! Нам ведь неизвестно, когда он покинул не столь отдаленные места.
– А зачем ему ее смерть?
Хозяин усмехнулся:
– Денежки-то не нашли! Насколько я знаю, супруга в тюрягу к нему ни разу не съездила. Наверное, они вели совсем другие разговоры, когда Красовская умоляла муженька взять все на себя. А за такое можно и жизни лишить.
Гоголев с ним согласился и спросил:
– Куда же он теперь подастся?
Николай пожал плечами.
– А вот это только бог ведает. – Он почесал в затылке. – Погоди! Был у него дружок, тоже уголовник, Ремизов. Только тот давненько на нарах парился. Находили мужики общий язык. Савелий – так зовут этого бывшего уголовника – не раз помогал Красовским. Так в Малаховке все считали. Какие у них были дела, мне неведомо. Однако навестить его не помешало бы. Если ты не боишься, парень, и дальше лезть в это дерьмо, – дерзай. Адресок я тебе подброшу. И все-таки мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь…
Глава 18
Владимир вышел из квартиры Беловых и направился к гостинице. Он собирался отложить посещение приятеля Красовского на другой день, потому что безумно устал и хотел есть. На его счастье, жена владельца гостиницы, Инна Петровна, юркая женщина лет пятидесяти, приготовила ему прекрасный обед, наверное, рассчитывая на рекламу с его стороны. Гоголев не обманул ее ожиданий.
– Приеду в Крым – обязательно всем расскажу, как хорошо можно провести время в вашем городе и какой прекрасный сервис в вашей гостинице.
Стоявший чуть поодаль Василий Иванович усмехнулся:
– Может, кто и поверит. Однако вряд ли они захотят ехать в какую-то Малаховку. У нас и речки-то приличной нет. Так, пародия одна.
Супруга попыталась возразить:
– За городом – отличные места для отдыха!
Он крякнул:
– Ага, если не боишься комаров и мошкары.
Владимир больше не вмешивался в их разговор. Он торопливо ел, мечтая поскорее принять ванну и очутиться в постели. Сегодняшний день изрядно утомил его. Еще бы! Один удар по голове чего стоил!
Очистив все тарелки, он поблагодарил мужа и жену и поднялся наверх. Звонок Арсена застал его в душе.
– Привет, дружище! Пропащая душа!
– Привет, приятель!
– Как жизнь на чужбине?
– Не жалею, что отправился сюда, – отозвался Владимир. – Наверное, мне надо было сменить обстановку.
– А на Тигровом мысе тебе это сделать не удалось? – парировал Авдолян.
Гоголев замялся:
– Понимаешь, возможно, мой организм требовал еще бо́льших перемен. Все же, Тигровый мыс – это тот же Крым. А к природе нашего полуострова я уже попривык. Ее красота способствовала рождению двух моих книжек, а родиной третьей будет окраина Украины.
– Возможно, – откликнулся армянин. – Слушай, я что тебе звоню-то. Твоя вторая книга понравилась Степанову. Это, по его словам, очередной бестселлер. Правда, он бросил несколько смешных фраз.
Гоголев вздрогнул:
– Каких?
Друг рассмеялся:
– Видишь ли, Степанов с самого начала считал: это писала женщина. И если бы ты не был моим другом, я бы его не убедил: нет, это написано мужчиной. Вчера по телефону он заявил, что и почерк у тебя женский.
Владимир похолодел. Редактор подбирался к правде!
– Ты убедил его в обратном? – пытаясь казаться спокойным, произнес он.
Арсен ухмыльнулся:
– А отчего ты так заволновался? Боишься сменить ориентацию? Даже если основная твоя читательская аудитория – это женщины, в этом нет ничего плохого. Среди них больше домохозяек, следовательно, твоим книгам обеспечен огромный успех. Однако, по его же словам, тебя любят и мужчины.
– Это радует. – Гоголев чувствовал, что он весь дрожит.
– И долго ты еще пробудешь за пределами Черноморска?
– Меньше недели.
– Новая книжка уже в проекте?
– Разумеется.
– Ладно, не буду отрывать тебя от работы, – Авдолян вздохнул. – Приедешь – первым делом ко мне. Я соскучился.
– Непременно. Прощай, дружище.
– Пока, дружище.
Бросив телефон на табуретку, Владимир с головой погрузился в горячую воду, не чувствуя, как она обжигает кожу. Липкий страх обволакивал его тело. Если по какой-то случайности Степанов вычислит, что эти вещи написаны не им, Гоголев пропал. Пока, слава богу, издатель не ведал: у него есть прекрасный союзник, мечтающий утопить Владимира неизвестно за что. Нет, Савелия Ремизова необходимо найти сегодня же, и как можно быстрее! Он щедро намылился и встал под холодный душ. Легче ему от этого не стало. Да и будет ему еще когда-нибудь легко? Наверное, так бывает с каждым, кто пытается занять не свое место, прожить не свою жизнь.
«Борись», – шептал Гоголеву внутренний голос, и он решил не сдаваться. В конце концов, его положение – вовсе не безвыходное. Он доберется до правды. А потом прижмет шантажиста. На его улице тоже будет праздник!
* * *
Савелий Ремизов обитал в собственном доме, на другом конце города. С первого взгляда было заметно: здесь живет человек, любящий порядок и чистоту. Деревянный забор и распахнутая настежь калитка, недавно покрашенные, радовали глаз. Гоголев поблагодарил хозяина за разрешение войти, которого он не спросил, и проник на участок. Одноэтажный маленький дом напоминал игрушечный – такой хорошенький, беленький, с красной крышей и аккуратной трубой. Небольшой участок был засажен отнюдь не кое-как. К входной двери вела дорожка, усыпанная гравием, по обе ее стороны росли кусты самшита, издававшие приятный запах, особенно если по ним провести рукой. Слева от дорожки на аккуратных грядках росли помидоры и огурцы, курчавились усы кабачков, морковка кокетливо показывала из земли оранжевые бока. За огородом любовно ухаживали, впрочем, как и за садом, раскинувшимся по правую сторону дорожки. Груши, яблони, персик, черешня и вишня – все стволы побелены, земля у корней вскопана. Владимиру очень понравилась маленькая беседка, увитая виноградом, издававшим аромат французских духов. В беседке стояли крошечные стол и стул. Именно там он и увидел хозяина дома, пожилого мужчину, дочерна загорелого, с белыми волосами и гладким лицом. О таких людях говорят: человек неопределенного возраста.
