– Слушаю тебя.
– Я так соскучился, любимая…
Она фыркнула.
– Что-то не верится! Столько времени – ни слуху ни духу о тебе. Неужели ты до сих пор не мог решить, что делать с гонораром?
Гоголев собрался с силами.
– Ты имеешь право знать правду. Я долго не решался сказать тебе…
Лиза удивилась:
– Правда? Какая правда?
– Правда, что я больше не напишу ни одной книжки.
Девушка тяжело задышала.
– Откуда тебе это известно?
– Я чувствую, Лиза, – он с трудом выговаривал слова. – Недаром я ездил в эту проклятую командировку! Мне необходимо было сменить обстановку, но ничто не помогло. Больше мне не написать ни строчки. Перед тобой уже не известный писатель, а несчастный человек. Поэтому я и тянул с покупкой дома. Мы можем приобрести его хоть сейчас, однако вскоре нам не на что будет жить. А существовать за счет твоего папы – это выше моих сил!
В ее голосе зазвенел металл.
– И что ты предлагаешь?
– Я люблю тебя, как до этого не любил никого, – проникновенно начал Владимир. – Если ты так же любишь меня, выход есть. Я вернусь в издательство, на место заместителя главного редактора. Арсен с удовольствием возьмет меня на старую должность, с голоду мы не помрем, но вот шиковать – это у нас не получится.
На мгновение ему показалось: сейчас Лиза успокоит его, ведь если любовь, о которой она не раз говорила, была, то не может же она испариться в одну секунду! Они оба молоды, они станут работать, и – кто знает?..
– Я подумаю, Владимир.
Ледяной холод исходил из трубки. Гоголев понял: это конец их отношений.
– Я буду ждать твоего звонка.
– До свидания.
Со злостью бросив мобильник на тумбочку, он вновь закрыл лицо руками и застонал. Так закончился его первый роман! Теперь дело за остальными. Сейчас он ляжет спать, а завтра все расскажет Арсену. Армянин не раз повторял: он – настоящий друг, и еще никогда он не подводил Гоголева. Сейчас журналист остро нуждался в его помощи.
* * *
Утром Владимир без стука вошел в кабинет друга. Авдолян, взглянув на его побелевшее, без кровинки, лицо, сразу предложил приятелю стул и стакан чая.
– Что случилось? – Арсен тревожно заглядывал ему в глаза.
Гоголев выдавил улыбку.
– Мне необходимо поговорить с тобой.
– Что-то с Лизой? – как бы невзначай бросил армянин.
Журналист не стал скрывать правду.
– Похоже, мы расстались.
Арсен не удивился.
– И прекрасно! Эта дама все равно бы тебя бросила. Она одна из тех бабочек, которые слетаются на успешных мужчин. Стоит тебе где-нибудь, хоть в чем-то дать осечку – и ее словно волной смоет. Кому нужна такая жена?
Владимир махнул рукой.
– Дело не в ней. Дело во мне. Выслушай меня, пожалуйста. И не перебивай, пока я полон решимости поделиться с тобой.
Авдолян покорно сел в кресло.
– Выкладывай.
Гоголев тяжело вздохнул и начал рассказывать. Он подробно изложил другу, как познакомился с Дианой, как она дала ему почитать свой роман, как он обнаружил ее мертвой; испугавшись, не признался следователю, что не имеет к ее гибели никакого отношения – и тем самым дал шантажисту возможность пугать его компрометирующими снимками. Владимир долго оттягивал момент признания армянину в том, что автор его романов, та самая погибшая женщина, однако все-таки выдавил из себя правду, не забыв поведать и о том, зачем ему понадобилась командировка в Малаховку. Авдолян чмокал толстыми губами и качал головой. Когда же речь пошла о Гале Сомовой, Арсен весь раздулся и покраснел.
– А я-то гадал – чьи же произведения напоминают мне твои романы? Точно – Галкины рассказы! Вот же талант! – Он посмотрел на Владимира и тут же осекся: – Извини…
– Все, – подытожил приятель. – Я все тебе рассказал. Что посоветуешь?
Авдолян почесал лысеющую голову.
– Ну и влип ты, братец! Так прямо и не сообразишь… Конечно, карьера писателя для тебя окончена…
Владимир вскочил со стула и схватил Арсена за плечи.
– Неужели я такой дурак, что не понимаю этого?! Речь не о моей карьере! Я виноват и готов нести наказание. Но я не хочу идти в тюрьму за то, чего не совершал. Как быть?
Арсен отвел глаза в сторону.
– Ты говорил с ней?
– И не один раз.
– И что же?
Владимир пожал плечами.
– Она горит желанием отомстить мне.
– Паршиво… – Авдолян тоже встал и принялся мерить шагами свой кабинет. – Слушай, у меня появилась одна идея. Не знаю, как ты к ней отнесешься. Остановить разгневанную женщину можно лишь одним путем – собрать компромат на нее. Сейчас у Сомовой в рукаве четыре туза, значит, нужно отобрать у нее как минимум парочку. Кажется, я сообразил, как это сделать.
На белом, как полотно, лице Владимира отразился слабый интерес.
– Как?
– Один раз ты самовольно уже посетил ее хоромы. Тебе предстоит сделать то же самое еще раз, – начал приятель. – Цель такова – спрятать меня у нее в комнате.
Гоголев замялся, созерцая комплекцию друга.
– Шкаф у нее набит тряпьем, разве что под кроватью…
Авдолян не повел и бровью.
– Для друга я готов на все. Итак, я залезаю под кровать с диктофоном, ты назначаешь ей свидание, придумываешь предлог, чтобы выманить ее из дома, пока я размещусь в комнате, потом вы мирно беседуете, попивая чаек. Твоя задача – вызвать ее на разговор о совершенных ею убийствах. Если девушка признается и ее признание запишется на диктофон – победа за нами!
Владимир смутился.
– Получится ли? Она столько раз это повторяла…
Армянин осуждающе взглянул на друга.
– Тогда ты – не журналист!
Гоголев махнул рукой.
– Заметано. Что ты собираешься предложить ей взамен?
– Немало, – подмигнул Арсен. – Хорошую работу в издательстве и раскрутку.
Журналист закашлялся:
– Раскрутку? Ты примешь участие в моем унижении?
Авдолян расхохотался:
– Я никогда не предавал друзей! Что-нибудь придумаю к завтрашнему дню. Операцию назначаем на завтра, ибо тянуть нечего. Сразу хочу сказать правду: я ни в коем случае не собираюсь ее сдавать органам. Девчонка столько пережила: сначала твой дурацкий совет – сделать аборт, потом попытки обратиться за поддержкой к матери, изгнание из родного дома, потом – выкидыш и знакомство с аферисткой Дианой… В общем я не удивляюсь, если у нее малость двинулась крыша. Мне ее жаль, и я приложу все силы, чтобы ей помочь, если она примет мою помощь.
