Липкий пот выступил на лбу Владимира:
– Уехала? Как? Куда?
Авдолян вздохнул:
– Ничего не знаю. Сомова позвонила мне в пятницу вечером, сказала, что пришла телеграмма от ее матери, придется ей срочно увольняться и лететь домой. Она слезно просила меня приехать в контору, чтобы приготовить необходимые документы. Заявление об увольнении уже было готово. Я предложил ей не паниковать, взять отпуск с содержанием и спокойно отправляться в родной город, однако Галя отказалась. «Допустим, я приду в контору и подпишу твое заявление, – сказал я. – Но как ты получишь расчет?» Тогда девушка предложила одолжить ей определенную сумму, а расчет переслать на адрес, который она вскоре отправит. Я так и сделал.
Гоголев сжал кулаки:
– Она не объяснила, что случилось?
– Галочка явно находилась в каком-то стрессе и ничего не хотела слушать.
Заместитель главного редактора заскрежетал зубами.
– Понятно. Диктуй адрес!
Авдолян хотел было возразить, но что-то в голосе друга заставило его выполнить просьбу:
– Охотская, восемь. Это на Матросской горе.
– Найду.
Как ошпаренный, Владимир выбежал из квартиры. Хоть бы успеть! Хоть бы она еще не уехала!.. Бешено колотилось сердце.
* * *
Один из многочисленных холмов в городе получил название «Матросская горка». В доперестроечное время этот район пользовался дурной славой. Застроенный полностью домами частного сектора, он служил прибежищем для мелких бандитов. Если в Черноморске случалась поножовщина, она обычно проходила именно на Матросской горке. Дерзкие разбойные нападения на мирных жителей, задержавшихся на работе и спешивших домой уже в сумерках, здесь вообще стали обычным явлением. Милиция знала об этом, но предпочитала обходить горку стороной. В годы перестройки на обширные участки земли – пустыри, находившиеся в центре города, – положили глаз предприниматели. Они принялись переселять старожилов района, сносить старые частные «скворечники» и рыть котлованы под новые здания. Почему потом все заглохло, не знал никто. Так и получилось, что облик Матросской горки в целом почти не изменился. Правда, появилось два продуктовых магазина, стены которых местная шпана тут же украсила безобразными рисунками граффити. Полуразрушенные частные дома зияли пустыми глазницами окон, из которых выбивались поросли вишни и сливы. Огромные ямы во время дождя наполнялись водой, и ветер разносил по округе нестерпимую вонь отбросов. Здесь до сих пор, как в средние века, хозяйки выливали помои на узкие улочки.
Владимир нечасто бывал тут и каждый раз ужасался: этот район стал бельмом на глазу чистого курортного города. Неужели городским властям совершенно наплевать на него? Сейчас, шагая по мощенной серым булыжником улице, он думал о другом: как получилось, что ему ни разу и в голову не пришло проводить Галю до ее дома? Как же по-скотски относился он к этой девушке…
Нужный дом Владимир отыскал не сразу. Металлическая табличка с указанием названия улицы и номера дома отсутствовала. Видимо, когда-то хозяйка сама намалевала цифру белой краской, но дожди и время стерли все следы. Гоголев тихонько постучал в ветхую калитку, неизвестно как державшуюся на одной ржавой петле.
– Кого еще там черт принес? – послышался недружелюбный возглас. Его явно не ждали.
Мужчина решил быть предельно вежливым.
– Пожалуйста, откройте!
– А ты кто?
– Это Охотская, восемь? Мне нужна Галя.
Калитка распахнулась, и перед ним предстала старуха в грязном засаленном халате неопределенного цвета. Фонарь рядом с домом осветил ее морщинистое злое лицо. Из-под платка выбивались космы седых волос.
– А ты Гале кто будешь?
– Друг.
Не спрашивая разрешения, он прошел на участок и замер. Одноэтажный, с кое-где облупившейся штукатуркой домик, с покосившейся трубой и выбитыми стеклами, словно сошел со страниц книг русских писателей позапрошлого века, изображавших нищету крепостных крестьян. Рядом с ним примостилось ветхое деревянное строение, почерневшее от непогоды, с прохудившейся крышей.
«Времянка», – с ужасом подумал Владимир. Здесь столько времени ютилась его девушка. Он перевел взгляд на хозяйку. Та стояла, подбоченясь и созерцая непрошеного гостя.
– Вы позовете Галю?
Синие губы скривились.
– Ты сказал, что ее друг. Что же, не знаешь, что ее нет?
– Она уже съехала?
Выцветшие глаза пробуравили его насквозь.
– Вот именно.
– А… куда?
Она заквакала, изображая смех.
– Хороший друг!
– Я друг с ее работы. Правильнее сказать, коллега. Давно она уехала?
– Вчера утром.
– И не оставила адреса?
– Я у постояльцев этого не спрашиваю.
Гоголев понял: больше из нее ничего не вытрясешь. Он повернулся к калитке:
– До свидания.
Старуха что-то невнятно прошамкала и закрыла щеколду. Мужчина совсем упал духом. Следы Гали затерялись.
Возвращаясь домой, он пытался вспомнить, что говорила Галя о своем родном городе, и не вспомнил ни слова. Да и упоминала ли она о нем вообще? Сомова была неглупой девушкой и прекрасно видела: это не интересует ее любовника. И она не ошибалась.
Погруженный в эти грустные мысли, Владимир не заметил, как дошел до дома, механически отпер дверь, поужинал, не чувствуя голода, принял душ и лег спать. Оставалась одна-единственная надежда разыскать Галину. Возможно, что-то важное припомнит Арсен или кто-нибудь из его коллег на работе. Ведь не могла же она никому не рассказывать о своих родных краях! Хотя… почему нет? Не зря ее все считали замкнутой. И все же мужчина не хотел сдаваться.
Глава 4
Издательство, в котором Владимир занимал должность заместителя главного редактора, принадлежало Арсену. Этого маленького полного армянина со жгучими черными глазами, обрамленными такими длинными ресницами, что любая женщина умерла бы от зависти, Гоголев знал уже давно. Они вместе окончили военно-политическое училище и получили назначение в Крым, в одну из флотских газет. Среди военных есть много творческих людей, иногда даже кажется, когда послушаешь их рассказы, за сюжеты которых любой известный юморист отвалил бы хорошие деньги, что они все – творческие личности. Однако это не совсем так. Рутинная работа военного журналиста мешала молодым парням воплотить на бумаге замыслы их, как им тогда казалось, гениальных творений. Но пока не было альтернативы, они исправно выполняли приказы начальства, ездили в командировки и писали нужные статьи. Оба дослужились до капитанов третьего ранга. Арсен начал свыкаться с такой жизнью и мечтал о повышении, Владимир же задыхался в редакционных стенах. В его голове крутилось множество романов, но на их написание катастрофически не хватало времени. И он страдал.
