— Ишь ты, прикидывается. Ежели они тебе почти все подарили, как уж автомобиль себе оставили?
— Я понятия не имею ни о какой машине.
— Действительно, неувязочка получается, — вставил Петя.
Кашурин стушевался:
— Можете спросить мою жену. Она скажет то же самое.
Соболева усмехнулась:
— Еще бы!
Взяв с Евгения Борисоича подписку о невыезде, Прохоров поехал в управление.
Глава 3
— Ничего не понимаю! — выслушав коллегу, ответил Киселев.
— Может, арестуем Кашурина? — предложила Лариса. — Загадки с квартирными махинациями нам разгадывать не впервой. Петя, что скажешь?
Парень пожал плечами:
— Ну не произвел он на меня плохое впечатление. Нормальный мужик. Не меньше нас недоумевал.
Кулакова усмехнулась:
— По скольким бандитам рыдает не только тюрьма, но и Большой театр!
Павел кивнул:
— Это точно.
— А если я прав?
— Для начала произведем обыск, — констатировал Киселев. — Бери Леонида и дуй обратно. А мы с Костей наведаемся к матери Тамары Мироненко. Лариска, ты с нами?
— Конечно. Вдруг вы без меня что-нибудь пропустите?
Мать Тамары Мироненко Клавдия Ивановна Васильцова жила в так называемом спальном районе города. Старый дом, окруженный не менее старым парком, стоял вдали от автомагистралей и шумных заведений. Когда-то, еще в пятидесятых годах, его построили для вышедших на пенсию работников органов госбезопасности, рассуждая, вероятно, таким образом: ну что еще надо пенсионеру, кроме тишины, покоя и свежего воздуха? Однако редко кто из бабушек и дедушек наслаждается заслуженным отдыхом. Дети приводят внуков, порой вызывают родителей к себе, а иногда старички и сами едут к родственникам, спасаясь от одиночества и безделья. Вот и выяснилось, что дом стоит довольно неудачно: до любого транспорта нужно плестись не менее получаса, а вызывать такси на пенсию накладно. Начались обмены и продажи квартир. К настоящему времени дом заселяли не бывшие кагэбэшники, а случайные люди, нашедшие данный район пригодным для жилья. Одним из таких жильцов являлась и Клавдия Ивановна Васильцова.
Поднимаясь по узкой лестнице, оперативники тихо переговаривались между собой.
— Как думаете, не зря мы проделали такой путь? — поинтересовался Павел у коллег. — Старушка могла отчалить вместе с Мироненко. Судя по рассказу нового владельца, если он, конечно, правдивый, семейка вполне могла никого не поставить в известность о своих планах.
— Что думать? Звонить надо, — Кулакова нажала на кнопку. Гулкая трель разнеслась в тишине. Оперативники прислушались. Никто не спешил открывать дверь. Лариса повторила попытку, но безрезультатно.
— Может, старушка глухая? — предположил Костя.
— Как же она своим открывает? — изумилась женщина.
— Не иначе как стучат — и погромче, — чтобы это проверить, он несколько раз опустил кулак на деревянную дверь. Коллеги усмехнулись:
— Вряд ли тебе это что-нибудь даст.
Скворцов еще раз приложился к двери.
— Вы с ума сошли — так греметь?
Сыщики обернулись. Из квартиры напротив вышла сухонькая старушка:
— Если вам Клавдию, ее нет. Уехала она.
— Куда? — чуть ли не хором спросили оперативники.
— С детьми на Север. Жилище продала.
Киселев хотел вздохнуть с облегчением, однако с души не спадала тяжесть.
— Она сама вам сказала? Извините, вы ее соседка?
— Ступина Павлина Егоровна, — представилась женщина. — Знаю Клаву с незапамятных времен.
— Что она говорила вам о переезде?
Павлина Егоровна прищурила глаза:
— А вы, простите, откуда будете?
Оперативники вытащили свои удостоверения. Соседка побледнела и схватилась за дверной косяк:
— Что с ней?
— Успокойтесь, пожалуйста, — Константин подошел ближе, готовый подхватить старушку в любую минуту. — Мы просто проверяем поступившую информацию. Понимаете, подруга Тамары Вероника обеспокоена тем, что та не попрощалась с нею перед отъездом. Вот мы и уточняем некоторые факты.
Ступина вздохнула:
— Торопились они, видать. Клавдия мне тоже «до свидания» не сказала.
— А что сказала?
Видимо, прикинув, что разговор будет долгим, Павлина Егоровна пригласила их в комнату:
— Проходите. Садитесь. Клавдия говорила: дети, мол, уезжают на Север, она остается. Я еще посоветовала ей: «Поезжай с ними. Как же они тебя одну оставляют?» А она мне отвечает: «Проживу, чай, не маленькая. Иначе нельзя. Ребята квартиру продают, чтобы там купить. Им прописка нужна, иначе на работу не устроишься. Ко мне будут на лето приезжать. Кроме того, они же не навсегда меня покидают. Заработают сколько надо, потом сюда вернутся, здесь жилье приобретут. А у кого поселятся, как не у меня, пока все дела не решат?» Я не стала спорить, только заметила: «Твою квартиру можно и сдавать. В этом случае вы летом приедете и не только здесь поживете, да еще и денежки заберете». Она меня, конечно, не послушала. Видать, на семейном совете все давно обсудили. «Я тебе, — смеялась, — надоела?» — «Господь с тобой, — отвечаю, — будь моя воля — вообще бы с тобой не расставалась». Так разговор и закончился.
— Кто вам сказал, что она уехала?
Павлина Егоровна усмехнулась:
— Новые жильцы, кто ж еще. Выхожу позавчера на лестничную клетку, смотрю: дверь у Клавдии открыта, а в прихожей незнакомцы копошатся. «Вы кто Васильцовой будете?» — спрашиваю. Они мне в ответ: «Соседи мы твои теперь, тетенька». Я сначала опешила: «Как? Почему?» Новые жильцы и ввели меня в курс дела. В общем, решила Клава сделать так, как я ей советовала, — с детьми уехать. От квартирки своей все же избавилась, сказав покупателям: «У дочери с мужем теперь деньжата появятся, они отдыхать в Крым да на Кавказ ездить будут. Так что нам тут жилплощадь ни к чему. Захотим вернуться — новое жилье без проблем отыщем». И укатила моя любезная за тридевять земель. Хоть бы словечко на прощание промолвила! Столько лет друг друга знали! Обидно.
Лариса поправила прическу:
— Вам это не кажется странным?
Пожилая женщина вздохнула:
— Иногда кажется, иногда — нет. Видать, спешили они очень. К тому же подружка мой адрес знает, вот письмецо от нее жду.
Кулакова повернулась к коллегам:
— Что будем делать?
Павел взглядом показал на дверь:
— Спасибо вам, Павлина Егоровна. Если нам что-нибудь понадобится — опять к вам придем.
