Кроме того, вы никогда не думали, госпожа Зорина, что уменьшению операций способствовали хорошо организованные профилактические мероприятия, проводимые мною и моим сыном? Конечно, думали, но ваша статья преследовала совсем другую цель.
И еще. Вы слышали о клятве Гиппократа? Если, по-вашему, я ее нарушил, почему же мои бывшие коллеги, так сказать, шли у меня на поводу? Поверьте: ни одного врача (если он находится не в криминальной больнице и не выполняет подпольную операцию, а коль вы считаете таковой больницу № 7, весь ее коллектив скажет вам спасибо, вы опорочили не только меня и наше отделение) нельзя насильно заставить взяться за скальпель: он сам обязан принимать решения». Далее Варин писал о якобы пропавших документах, подтверждающих его бесчинства: «Я демонстрировал их комиссиям и понятия не имею об их пропаже. Если это случилось, то без моего ведома и присутствия. Мне безумно жаль, что так случилось. Иначе бы вы своими глазами увидели подписи моих бывших коллег и их записи о том, сколько карбункулов они вытащили из прооперированных почек.
Почему же после моего ухода научно-исследовательский проект «Аквамарин» свернул свою деятельность за отсутствием надобности — не знаю. Думаю, кому-то это было выгодно, кому-то, не желавшему моего возвращения. Я настаивал и продолжаю настаивать на имеющихся в городе неблагоприятных факторах, вызывающих гнойные заболевания почек. Иначе действительно, зачем столько операций? Спасибо, не раскрутили версию, долгое время обитавшую в городе: семья Вариных продает их за границу. Наверное, все же подумали: кому нужны пораженные почки? Притом я всегда с уважением относился к своим больным и никогда не считал их такими болванами, которые от нечего делать ложатся на операционный стол, дабы подарить загранице свои почки». Заканчивал врач статью очень патетически: «Я рад, что мои ученики способны работать без меня, я благословляю их! Уважаемые коллеги! Вы зря подняли такую панику, не стесняясь в выражениях и средствах, боясь моего возвращения на работу. Успокойтесь! У меня и в мыслях не было возвращаться в отделение. Я задаю вопрос дорогим коллегам: с кем вы собираетесь вести борьбу и за что? Если за власть, то деритесь между собой и оставьте меня и моего сына в покое. Вы можете добороться до того, что больные предпочтут умирать в собственных постелях, нежели обращаться к вам за помощью. Вам же, госпожа Зорина, я прощаю столь несуразные статьи, учитывая вашу молодость. Дорогие приреченцы! Тридцать пять лет своей жизни я отдал лечению больных. Я такой же человек, как и вы все, у меня тоже могли быть ошибки, как и у всех, но я всегда стремился быть справедливым и помогал всем своим коллегам как мог. И никогда не думал, что на старости лет, когда я ослабну, отдав свое здоровье отделению, буду унижен, растоптан, оклеветан своими учениками».
— Ловко шпарит! — с восхищением заметил Константин, дочитав до конца эти высокопарные строки. — Только до тебя ему далеко. Аж жалко старичка. Ты, конечно, не оставила его в покое.
— Разумеется, — пожала плечами Катя. — Мои статьи били только по нему, его — по всем врачам урологии и нашей газете. Я не могла оставить это без ответа.
— Здесь, я вижу, ты опираешься на показания больных, — Скворцов читал очередной «Черный квадрат».
«Вы очернили бывших коллег, — писала Катя, — обвиняя их во взяточничестве и беспределе. Больные же, по вашим словам, заслуживали уважения и сострадания. Давайте послушаем их.
Больная А., 30 лет:
— В мае 2000 года, почувствовав боли в спине, я обратилась в урологическое отделение горбольницы № 7. На мое счастье, как мне тогда казалось, меня осмотрел сам Варин и вынес страшный диагноз — гнойный карбункулез. Не успела оглянуться, как очутилась на операционном столе. Очнулась уже без почки. За операцию заплатила 500 долларов. Через год, переехав в Москву, проходила обследование, показав лечащему врачу, кандидату медицинских наук, историю болезни. Он спросил о лечении и очень удивился, что его не было.
Больная Ю., 45 лет:
— С детства страдала камнями в почках, но никто из лечащих врачей не видел никакого криминала и операцию не предлагал. Живя с мужем-военнослужащим на Дальнем Востоке, часто сдавала анализы. Об операции речь не велась. Когда муж по долгу службы перевелся в Приреченск, мне посоветовали обратиться к Варину, лучшему специалисту города. Сделав мне УЗИ, доктор отправил меня на операцию, которую проводил его сын. В результате я потеряла почку. При возвращении на Дальний Восток мой лечащий врач очень удивился сделанной операции, сказав, что тщательно наблюдал меня и никаких показаний к ней у меня не было».
Чем дальше читал Константин, тем более страшные картины рисовались в его воображении. Наконец он с облегчением заметил, что папка опустела.
— Ух! — сказал он подруге. — Тебе надо дать медаль. Сколько лет ты ковырялась в грязи!
— И ничего не добилась, — улыбнулась Катя, — как, впрочем, и с Заметовым. Тебе известно, что Варин с семьей процветает в Америке. Кстати, тебе помогли мои статьи?
— Не знаю, — честно признался Скворцов. — А тебе удалось ответить на вопрос: зачем Варины, старший и младший, занимались такими вещами? Неужели все-таки разработали метод консервации органов?
— Это исключено. — Зорина наморщила лоб. — После их отъезда я терялась в догадках, пока на помощь мне не пришла одна старая знакомая главного редактора. Ее сын и невестка устроились в Штатах на работу, как оказалось, в одном городе с Вариными. С врачами они были знакомы еще по Приреченску. Даниил пригласил ее сына к себе в гости, и тот обалдел от великолепия варинского дома.
— Хорошо нажился на чужом горе! — воскликнул оперативник. — Возможно, за операцию брали и более пятисот долларов.
Катя кивнула:
— И дело не только в этом. Даниил работает в прекрасной клинике и считается ведущим врачом, что отражается на зарплате. Знаешь, что он сказал моему знакомому, будучи в хорошем подпитии? «Я набил руку на приреченском быдле».
— Значит, ты удалял и здоровые почки! — обалдел тот.
— Ну мне же нужна была практика! — ответил Варин-младший.
Я сложила два и два, еще раз просмотрев сохранившиеся документы и поговорив с больными и врачами. Варины подали на выезд четыре года назад. Зачем же, зная, что ему тут осталось недолго, Георгий организовывает проект, взбудоражив всех заявлением о гнойных заболеваниях почек? Это первое. Второе. Все четыре года оперировал, за редким исключением, Даниил. По прошествии времени проект распался сам собой, потому что ничего криминального ученые не нашли. Но Вариным на все было уже глубоко наплевать. Они с минуты на минуту ждали вызова.
— Зачем же он написал опровержение? — поинтересовался Константин.
— Затем, что точную дату отъезда он тогда еще не знал, а вот окна благодарные больные били ему через день, — пояснила Катя. — И заметь, к вам он не обратился по этому поводу ни разу.
— Сволочь! — в сердцах заметил Скворцов. — Если бы пришили папашу или старшенького, я бы не пикнул. Но при чем тут младшенький? Он когда-нибудь интересовался медициной? По нашим данным, нет.
