Хомутов-младший не знал, что ответить бородатому спасителю. Слова красноармейца показались ему разумными.
– Как мне быть? – спросил он его.
– Вот это другой разговор, – обрадовался Виктор. – Пойдешь со мной. Главное – молчи.
Позже Вадиму рассказали о том, что произошло в тот страшный день. Захватившие город распоясавшиеся бойцы Красной армии, почуяв безнаказанность, несколько дней пьянствовали и устраивали погромы, расстреливая тех, кто, по их мнению, представлял угрозу для революции, без суда и следствия. Когда они узнали, что в маленьком белокаменном особнячке проживают бывшие офицеры царской армии и другие дворяне, отряд желающих поразвлечься и пополнить карманы отправился на Садовую. Пожилой швейцар, продолжавший исполнять свои обязанности даже во время смены власти, не захотел пускать непрошеных гостей.
– Сволочь! Знаешь, с кем разговариваешь? – рассвирепел самый оголтелый, восемнадцатилетний Егор. Ударом приклада он успокоил старика. Цокая подковами на сапогах, они стали подниматься на второй этаж.
– Кто там?
– Новая власть. Открывай!
Дверь отворила испуганная шестнадцатилетняя дочь Михаила Павловича Варенька.
– Что вам нужно?
– Постарше кто есть?
Девушка испуганно рванулась в гостиную. Егор схватил ее за длинную косу:
– Куда торопишься?
– Пустите!
– Ах, забыл, – он грубо придвинул Варю к себе. – Мы же из благородных. Нам подавай цветы и конфеты. Извини, я этому не обучен.
Парень рванул ее кружевную кофточку.
– Папа, помоги!
Михаил Павлович прибежал на крики дочери.
– Отпустите ее! Вы же пришли за мной!
– Успеем, папаша, – мозолистая рука снова тянулась к кофточке. – Сначала с ней разберемся.
В суматохе никто из пришедших не обратил внимания на трофейные пистолеты, висевшие на стене в прихожей. Офицер схватил один из них.
– Немедленно отпустите мою дочь!
Егор не придал его угрозе никакого значения. Никто из его товарищей также не попытался остановить разгневанного отца.
– Иди ты! – парень грязно выругался, принимаясь за юбку девушки. Пуля пробила его лоб в тот момент, когда он рвал оборку. Пачкая кровью белый костюмчик Вари, наглец ничком свалился на пушистый персидский ковер.
– Ты убил его!
Близкий приятель Егора Семен штыком поразил сердце отца. Стоявшая все это время возле занавески жена Михаила Павловича, как тигрица, кинулась на Семена:
– Что ты наделал, антихрист? – и через секунду пала мертвой к ногам супруга. В суматохе Вареньке каким-то чудом удалось проскочить в дверь, и, добежав до квартиры друга семьи, Алексея Васильевича, она изо всей силы дернула за шнурок звонка. Хозяин, слышавший выстрелы наверху, открыл сразу.
– Варенька? Что случилось?
Девушка не успела толком ничего рассказать: за ней вломились красноармейцы.
– Смотрите, вторая белогвардейская сука!
Не задавая вопросов, Семен и Василий принялись палить во все стороны, застрелив Вареньку, Алексея Васильевича, его жену Анну Тимофеевну и их двоих детей – пятилетнего Владислава и трехлетнюю Лидочку, после чего спустились на первый этаж и стали стучать в дверь Хомутовых. Петра Петровича и Марину Александровну, пришедших из больницы попить чаю, убили без всяких объяснений: за смерть своего товарища Семен и Василий поклялись живым отсюда никого не выпустить. Немного отойдя от пальбы и пороха, один из бойцов предложил поискать в квартирах убитых деньги и ценности:
– Им-то они уже и ни к чему, а нам с вами еще за страну воевать.
Предложение было встречено восхищенными возгласами. Отряд убийц снова направился на третий этаж. Вадик зашел в подъезд тогда, когда красноармейцы, опьяненные безнаказанностью, убили двухлетнюю Иришку, младшую сестру Вареньки, мирно спавшую в своей кроватке и не попавшуюся им под руку сразу. Как оголтелая банда, они переворачивали все вверх дном, сбрасывая с антресолей старые сундуки и рассовывая чужое добро по карманам и мешкам.
– Хорошо жили, сволочи! Пусть и моя Машка теперь меха поносит!
Набив сумки краденым и заметно повеселев, отряд отправился в последнюю квартиру, к Хомутовым, обнаружив там, к своему удивлению, мальчишку лет двенадцати. Кто знает, как бы все повернулось, не окажись Вадик до удивления похожим на сына Виктора, умершего в деревне под Курском от голода. Это и решило судьбу мальчика, оказавшегося у красных, которых он возненавидел всей душой.
Виктор привел гимназиста в штаб – бывший дом купца Астафьева – и представил командиру Рыкову, маленькому щуплому мужичонке средних лет.
– Иван Гаврилович, вот наш новый боец.
– Будущая контра, – сплюнул подошедший с ними Василий. – Сын дворянина Хомутова. Он нам всем еще покажет. Прикажите пристрелить его.
Командир почесал затылок. Жалкий вид мальчика не наводил на мысли о его опасности.
– Зачем он тебе, Виктор?
– Дети они и есть дети, – лукаво улыбаясь, проговорил спаситель Вадика. – Как воспитаешь ребенка, то и получишь. Отец и мать его воспитывали в ненависти к таким, как мы. А ежели я его переделаю? Докажите, что он не послужит нам верой и правдой.
Василий хлопнул в ладоши:
– Ну, загнул! Это щенок-то?
– А почему нет?
Виктор поднял вверх указательный палец.
– Ежедневно на фронтах гибнут тысячи наших товарищей. Где будем брать свежие силы?
– А наши дети?
– Мои с голоду померли, – угрюмо отозвался красноармеец. – Ты вроде еще не завел, Семен тоже. У одного товарища командира дочка в Саратове подрастает.
– Девка воевать не пойдет, – уверенно заметил Семен.
Рыков нахмурился:
– Почему это?
– Не женское это дело – война.
Иван Гаврилович щелкнул языком:
– Если захочет – неволить не стану.
– У бабы другое предназначение, – глубокомысленно изрек Виктор. – Женщина – она должна нам детей рожать. Кто это будет делать, если наших баб перебьют? Мужики, что ли?
– Верно говоришь, – бросил командир.
Виктор улыбнулся:
– А коли верно, оставьте нас с мальчонкой в покое.
Рыков ударил кулаком по столу:
– Головой отвечаешь.
– Есть, товарищ командир.
Так, не по своей воле, очутился Вадим Хомутов, потомственный дворянин, представитель древнего и знатного рода, в Красной армии. Невольный спаситель привел мальчика в свою каморку и, постелив ему на кровати, сам устроился на полу:
– Будем есть или спать?
