– Игнаша! Ты ли это?
– Аркадий!
Секунда – и молодой человек очутился в крепких объятиях Лещинского.
– Как ты, дорогой?
– Нормально. А вы?
Поэт почти не изменился. Те же густые волосы пшеничного цвета, чуть-чуть, правда, подпорченные сединой, те же яркие голубые глаза, та же широкая улыбка.
– Я только вчера приехал, – пояснил он товарищу. – Ты читал газеты?
– Иногда.
– Тогда должен был обо мне слышать.
– К сожалению...
Лещинский не обиделся:
– Я, брат, пол-Европы пропахал в должности военкора. Был три раза ранен. А уж наград боевых не счесть!
Игнат с восхищением смотрел на него:
– Поздравляю.
– Благодарю.
Оба рассмеялись.
– Стихи не забросил? – поинтересовался Лещинский – Ты же у нас талант.
– Нет.
– Тогда приходи завтра ко мне домой, – он вытащил потрепанный блокнот, вырвал лист и изгрызенным карандашом написал адрес. – Подойдут все, кто остался жив, – лицо его помрачнело. – Многих война скосила. Тяжело далась нам победа.
Они помолчали, почтив память павших.
– Ну, придешь?
– Могу только после школы.
– Отлично, – Аркадий потрепал его по плечу. – Раньше шести вечера все равно не соберемся.
Этого момента Игнат ждал весь день. Четыре долгих года он никому не показывал свои произведения. И вот пришло время.
К Аркадию он явился без опозданий. Лещинский проводил его в маленькую комнату, где за накрытым столом уже сидело несколько человек.
– Узнаете коллегу?
Хомутов окинул присутствующих взглядом. С двумя он встречался и раньше – с Зинаидой Шлаковой и Егором Мацаревым. Остальных видел впервые.
– Зинку и Егора ты, наверное, помнишь, – Аркадий указал на двух других. – А это наши городские прозаики – Семен Лежнев и Игорь Сопкин. Сейчас подойдут Владислав и Стасик.
Через полчаса литературное общество собралось в полном составе.
– Восемь человек, – констатировал хозяин. – Сколько нас было до войны, помните?
– Двадцать восемь, – уточнила Зина, которая вела специальный журнал.
Лещинский вздохнул:
– В прежнем составе мы уже не соберемся. Пятнадцать человек погибло, десятеро пропало без вести. Предлагаю почтить их память минутой молчания.
Все встали.
– Выпьем за наших товарищей, геройски отдавших жизнь за страну, – Аркадий наполнил рюмки. – Наша с вами задача – по возможности увековечить их в стихах. Я так считаю.
Никто не спорил. Сев за стол, члены студии начали обсуждать план работы объединения.
– У нас есть возможность выпустить альманах? – спросила Зинаида.
Хозяин кивнул:
– А почему нет? Кто принес стихи на военную тематику?
Руки подняли все. Лещинский улыбнулся:
– Вот и хорошо. Один номер, считай, у нас есть. Оставите мне свои тетрадки, подборку сделаю сам.
В тот день не говорили о творчестве, не читали произведения. Страшная война плугом прошлась по каждой судьбе, и люди вспоминали о ней, о тех испытаниях, которые выпали на их долю в это время. Разошлись далеко за полночь.
– Я найду тебя, – пообещал на прощание Аркадий, стиснув руку Игнату. – Жди.
Долго ждать не пришлось. Лещинский появился через два дня. Подкараулив Игната у школы, мужчина бросился ему навстречу:
– Ты гений!
Молодой человек удивленно взирал на взлохмаченного раскрасневшегося друга.
– Ты пьян?
– Нисколько, – мужчина обнял его за плечи. – Я прочитал то, что ты мне дал. Какие стихи! Другие на их фоне просто блекнут. Какая сила! Короче... – он сделал паузу.
Хомутов пристально посмотрел на товарища.
– Что?
– Я послал их в Москву Константину Симонову.
– Самому Симонову? Да ты рехнулся!
Лещинский расхохотался:
– Это ты рехнулся, раз не замечаешь очевидного, – он дотронулся до руки Игната. – Ты талант, парень! Тебе нужно получать литературное образование.
– Кончай трепаться! – оборвал его молодой человек, слушая эти слова, как сладкую музыку, и не веря своим ушам. – Так ты серьезно послал их Симонову?
– Разве я похож на брехуна?
Хомутов побелел, потом покраснел:
– И когда, по-твоему, придет ответ?
– Думаю, нас не заставят ждать.
– Как же ты вышел на Симонова?
– Как военных корреспондентов, судьба не раз сводила нас на фронте. Ну, прощай, брат, – Лещинский поправил черную кепку. – Небось, тебя родители заждались. Да и мне кучу дел надо сделать.
Кивнув младшему товарищу, Аркадий скрылся в переулке, а Игнат еще долго смотрел ему вслед. Придя домой, парень ни с кем не поделился неожиданной радостью, которая обрушилась на него. Решил дождаться ответа из Москвы.
Лещинский нашел его через неделю. Помахивая перед носом Игната большим конвертом, он загадочно улыбался.
– Вскрываю при тебе!
Хомутов почувствовал, как дрожит.
– Давай, не тяни!
Ловко вытащив из конверта сложенный листок, товарищ развернул его и стал читать:
«Уважаемый Аркадий! Здравствуйте! Разумеется, я вас очень хорошо помню. Рад, что и вы меня не забыли. Мне очень понравилась ваша идея – выпустить сборник стихов, посвященных войне, памяти тех поэтов, которые, к сожалению, не дожили до этого прекрасного дня. Этим я уже начал заниматься и рад, что вы оказали мне помощь – выслали стихи авторов Приреченска. Подборка, должен признаться, великолепная. Что же касается Игната Хомутова, на чье творчество вы советовали обратить внимание, хочу сказать: это совершенно справедливо. Парень, бесспорно, талантлив. Вчера показал его стихи Твардовскому. Он считает, что мы должны выпустить отдельную книжку, и я с ним согласен. Того, что вы прислали, разумеется, для сборника мало. Дайте мне его адрес, или пусть он сам свяжется со мной. Поверьте, Хомутова ждет большое будущее. С уважением, Симонов».
Еле дослушав до конца, Игнат сжал кулаки. Парня бросало то в жар, то в холод.
– Слыхал, талантище? – Аркадий швырнул письмо на стол. – Беги домой и поскорее возвращайся. Чем скорее мы вышлем твои творения, тем скорее увидим их в печати. Лети, – он подтолкнул ошарашенного Хомутова к двери, и тот опрометью бросился бежать.
Расстояние в два квартала мальчик преодолел в считаные минуты. Дома, на его счастье, никого не было, родители еще не пришли с работы, и он без лишних разговоров побросал в сумку все свои тетрадки. Вдвоем с Аркадием они отобрали лучшее из того, что имелось, и на следующий день отправили посылку на адрес Симонова. В Москве тоже не стали тянуть. Пережив ужасы войны, еще не до конца почувствовав вкус победы, залечивавший физические и моральные раны народ нуждался в стихах, помогавших вернуться к мирной жизни и в то же время напоминавших о героических днях.
