Первый сборник союзного масштаба со стихами Игната Хомутова вышел в рекордно короткие сроки. Получив несколько экземпляров, присланных на адрес Лещинского (об этом его попросил юный поэт), молодой человек был на седьмом небе от радости. Творческие люди хорошо поняли бы его. Нет ничего приятнее для поэта, писателя, композитора, художника или скульптора, чем сознавать: твое творчество нужно людям. Вскоре Москва выпустила его стихи отдельной книгой. Несмотря на то что сборник получился тоненьким, Хомутов просто захлебывался от радости. Теперь, по его мнению, настало время рассказать обо всем родителям. В пятницу вечером он предложил им провести выходные на даче, позвав с собой Виктора, ставшего полноправным членом их семьи. Вадим Петрович и Дарья Павловна согласились.
Как же ждал молодой человек наступления нового дня! Впервые за все послевоенное время он провел бессонную ночь, давая волю мучившей его фантазии. Вот отец, прослушав его последние стихи, встанет и похлопает сына по плечу, сказав, наконец, слова, которые Игнат ждал целых семнадцать лет: «Я горжусь тобой!»
Мама, утирая платочком катившиеся из глаз слезы, обнимет единственного мальчика: «В дедушку Аладьина пошел. Как жалко, что он не дожил до сегодняшнего дня!»
Бравый дядя Витя, всегда одетый в китель военного покроя, крепко пожмет ему руку: «Здорово! Ты и не представляешь, как нашей стране нужны хорошие поэты».
Однако мечты остались мечтами. На деле все произошло гораздо обыденней. Дождавшись момента, когда все сядут пить чай на открытой веранде небольшого деревянного домика, Игнат положил на стол альманахи и сборники.
– Что это?
Отец, взяв журнал двумя пальцами, поднял брови.
– Посмотри оглавление, – с гордостью бросил сын.
Руки матери и Виктора потянулись за сборниками.
– «Хомутов Игнат», – по слогам прочитал товарищ. – Это твои стихи, Игнат?
– Да.
Взрывов бурного восторга не последовало. Вадим Петрович принялся нервно листать альманахи.
– Значит, ты давно этим занимаешься.
Сын кивнул.
– Почему же до сих пор молчал?
– Не знаю.
Молодому человеку не хотелось признаваться в своих страхах. Об этом отец догадался сам.
– А я знаю. В нашей семье тебя бы за это не похвалили. Я сразу посоветовал бы тебе бросить заниматься ерундой.
Игнат побагровел:
– Это не ерунда, папа! Вот, – схватив в руки сборник, он совал его Вадиму Петровичу. – Посмотри, с кем меня поставили рядом. А это письмо Константина Симонова. Почитай, что он пишет.
– От самого Симонова? – мама зажала ладонью рот. – Читай вслух, Вадик.
Бросив недовольный взгляд на пожелтевший листок, глава семьи принялся неторопливо читать.
– Ну дает парень! – ахнул Виктор.
– И все равно это ерунда, – Хомутов-старший стоял на своем. – Как я понял, ты собрался в Литературный институт. Забудь.
– Почему?
– Твое призвание – медицина.
Парень сжал кулаки:
– Так считаешь ты и только ты. Почему я должен идти на поводу у тебя?
– Потому что ты мой сын из рода Хомутовых.
Игнат перешел на крик:
– Разве в этом роду рождаются с клеймом?
Размахнувшись, отец отвесил непокорному отпрыску звонкую пощечину. Хомутов-младший не сдвинулся с места, лишь укоризненно посмотрев на родного человека, не желавшего его понять.
– Это твое последнее слово? – спросил он сквозь зубы.
Мать опрометью кинулась к мужу:
– Вадим, не надо.
Круто повернувшись на каблуках, Вадим Петрович ушел к себе. Окинув взглядом растерянные лица матери и Виктора, Игнат выбежал за калитку и помчался к реке. На берегу, бросившись на влажный от недавнего дождя песок, парень дал волю слезам. Он чувствовал: его мечте о любимом деле, которому он собирался посвятить жизнь, сбыться не суждено.
Сколько пролежал молодой человек на песке? Этого он не знал. Лишь на рассвете, сильно озябнув, повернул к дому. Калитка оказалась незапертой. Бесшумно пройдя в прихожую, Игнат поднялся в спальню и заснул тревожным сном.
– Ты еще спишь? – как всегда, бодрый, умытый и тщательно причесанный, отец стоял на пороге комнаты сына. Игнат протер глаза.
– Что тебе нужно?
Вадим Петрович усмехнулся:
– Хорошо же ты разговариваешь с отцом. Можно к тебе?
– Заходи.
Доктор потоптался на пороге:
– Давай лучше ты ко мне. Даю пятнадцать минут на сборы.
В душе Игната вспыхнула надежда. Кое-как умывшись и натянув брюки, он рванул в кабинет отца. Первое, что бросилось ему в глаза, когда он вошел в эту небольшую светлую комнату, – разложенные на столе альманахи и сборники с его стихами. Значит, отец не остался равнодушным к занятию единственного наследника. Над его стихами он просидел всю ночь, делая пометки на полях.
– Пожалуйста, присаживайся, – Хомутов-старший придвинул сыну кресло. Парень последовал приглашению.
– Как ты заметил, я тщательно проштудировал твои стихи, – кивком головы отец указал на лежащую литературу. – Твои друзья правы. Ты действительно очень талантливый поэт. Простишь меня за пощечину?
За такие слова Игнат простил бы ему что угодно!
– Конечно, папа.
– И я бы с удовольствием благословил тебя, если бы не одно обстоятельство, – Вадим Петрович сжал кулаки. – Ты, думаю, в конце концов поймешь меня. Не зря же в седьмом альманахе у тебя прекрасное стихотворение о долге. У каждого человека есть долг, и не только перед Родиной. Перед семьей тоже.
Игнат побледнел. Он понял, о чем пойдет речь.
– На протяжении нескольких веков твои предки были известными врачами, спасая жизни людей, – продолжал отец. – На этот путь главы семей наставляли своих чад. Никто еще не сбился с пути. Ты хочешь быть первым. Я угадал?
Парень кивнул.
– Как же чувство долга?
– Но я не чувствую никакого призвания быть врачом, – Игнат решил – сейчас или никогда. – Ты умный человек, папа. Что же, по-твоему, лучше: быть плохим доктором или хорошим поэтом?
– Не знаю и знать не хочу, – Хомутов-старший отвернулся к окну. – Ты обязан стать хорошим врачом, и давай на этом поставим точку. Кстати, если у тебя действительно настоящий талант, ты продолжишь писать.
Игнат потупился.
– Ты не согласен? – поинтересовался отец. – Будь добр, объясни, почему.
Молодой человек взглянул на отца:
– А если я пойду против твоей воли?
– Тогда ты больше не мой сын.
Парень нахмурился:
