– Как это понимать? – спросила Катя у представительной дамы, гулявшей с огромной кавказской овчаркой.
– Несчастье у нас случилось, – женщина показала на кран, лежавший на боку недалеко от дома. – Позавчера эта чертова махина сошла с рельсов и рухнула вы сами видите куда. Квартиру моей соседки Галины Петровны снесло начисто, – она махнула рукой. – Интересно только, кто за это ответит.
Зорина побледнела:
– А хозяйка?
Дама вздохнула:
– Светлая ей память! Когда из-под обломков вытащили, уже не дышала. Накануне как чувствовала, что беда произойдет. Правнук с правнучкой у нее последнее время жили. Она сама их внукам не давала, говорила: «Скучно мне одной в пустой квартире». А тут родителям отправила.
– Как же так получилось?
Женщина зло пнула носком итальянского сапога остатки рельсов:
– Мы в РЭП давно жалобы писали. Видите, рельсы под углом расположены? Даже дети говорили: «Кран в любой момент может сорваться». В другие дворы уходили играть.
Девушка удивленно посмотрела на нее:
– А машинист?
Соседка Болотовой усмехнулась:
– Этому море по колено. Он через день выпивший на работу являлся.
– Почему же начальство не отреагировало?
Дама зло рассмеялась:
– А кого нынче интересует простой народ? Вот если бы эта дура под окном у представителя власти каталась...
– И когда же кран слетел с рельсов?
– Ночью и слетел, – женщина бросила взгляд на разлегшуюся у ее ног собаку, – закрепил его машинист и ушел. Ночью ветер поднялся, и, видно, крепежа оказалось недостаточно.
– Что же теперь будет машинисту? – поинтересовалась девушка.
– Вот уж сомневаюсь, что его накажут, – усмехнулась соседка Болотовой. – Он свое дело сделал и ушел.
– Разве это справедливо?
Собеседница расхохоталась:
– Справедливость, деточка, только в кино бывает.
Катя решила сменить тему:
– Галина Петровна жила здесь давно?
– Да, – кивнула женщина. – Она вообще святая была. Раньше, кроме детей и внуков, еще на работу надышаться не могла. Каждые роды – словно сама в первый раз.
– А друзья ее навещали?
– С прежней работы часто заходили, – дама смахнула снежинки с ресниц. – То с букетом на Восьмое марта, то с тортом.
– А кроме коллег?
Женщина бросила на Зорину пристальный взгляд:
– Вы из милиции?
Катя достала удостоверение:
– Журналистское расследование.
Соседка успокоилась:
– То-то мне ваше лицо знакомо. Я поэтому и разговорилась с вами. Уверяю вас, я не каждому...
– Так навещали? – перебила ее девушка.
Дама задумалась.
– Галя скрытная была, царствие ей небесное, – она перекрестилась. – Лишнего не скажет. У меня вызвали подозрение двое мужиков.
– Почему?
– После их посещения соседка сама не своя ходила, – пояснила женщина. – А однажды сказала: «Если, Лида, со мной что-нибудь случится, в нижнем ящике тумбочки кое-что найдешь. Сама сообразишь, что с этим делать».
Зорина подалась вперед:
– Что не сказала?
Лидия покачала головой:
– Нет.
– А вы не спросили?
– Пыталась, – призналась дама. – Галя только рукой махнула: «Забудь».
– И вы связали тот разговор с двумя приходившими мужчинами?
– Они пробирались как воры или преступники, – Лидия сжала губы. – Честный человек разве станет по сторонам озираться и косые взгляды на встречных бросать?
– Они приходили вдвоем?
– По отдельности.
– И вы никогда не спрашивали о них?
– А как же, спрашивала, – дама усмехнулась. – Галя и тут отмахнулась: «Старая и темная история». Я поинтересовалась: «Тебе ничто не угрожает?» Вот тогда подруга и обронила фразу про тумбочку.
Катя достала блокнот. Второй раз за сегодняшний день она жалела, что не захватила диктофон.
– Описать сможете?
Ответ женщины поверг ее в уныние:
– Нет, дорогая. Если думаете, что я лица разглядела, то ошибаетесь. Они словно боялись. В холодную погоду в воротниках спрячутся, в жаркую – за кепками и очками. Оба высокого роста – вот и все, что я вам скажу. А блондины или брюнеты – извините.
– Где живет дочь Болотовой, знаете?
– Алла-то? Конечно, знаю.
– Адрес дадите?
– Слушайте.
Словоохотливая соседка быстро проговорила название улицы, номер дома и квартиры.
– Вот там, – палец с наманикюренным ногтем указал в правую сторону, – у старого толстого дуба, что растет у дороги, останавливается семнадцатая маршрутка. Садитесь и езжайте две остановки.
Сделав так, как посоветовала ей Лидия, Катя вскоре очутилась у подъезда, где жила дочь Галины Петровны Болотовой. Быстро поднявшись по лестнице, она позвонила в квартиру номер двадцать.
– Кто там? – спросил приятный женский голос.
– Из редакции «Вести Приреченска», корреспондент Екатерина Зорина.
Дверь приоткрылась. Худая рука потянулась к гостье:
– Покажите удостоверение.
– Пожалуйста.
– Значит, действительно журналистка. Вы по поводу трагедии?
– Да, – Зориной показалось, что этот повод поговорить с хозяйкой подходит лучше всего. Однако она ошиблась.
– Тогда я вас не пущу, – в этой фразе дочь Болотовой словно выплеснула ей в лицо все, что у нее накопилось на душе.
– Но почему?
– Вы как стервятники, – женщина чеканила каждое слово. – У меня погибла мать. Дайте мне спокойно похоронить ее. Или вам, невзирая на человеческие слезы, надо отразить происшествие в своей вонючей газете?
Журналистка смутилась:
– Я пришла не из-за этого.
– Нет? – дверь открылась пошире, но все еще придерживалась цепочкой. – Тогда зачем?
Немолодая дама с выкрашенными в белый цвет волосами удивленно посмотрела на Зорину.
– Если вы согласитесь побеседовать, наш разговор не будет коротким.
Дочь Болотовой в растерянности стояла на пороге:
– Но объясните причину своего прихода...
– Инна Хомутова.
Смуглое лицо хозяйки побелело:
– Кто?
– Жена академика Хомутова. Она умерла при родах, которые принимала ваша мама.
